казалось, не было предела.
— А чо? — беспокойно заерзал на табуретке Цупко. — Парень свой, не раз проверенный. Они ишшо с Гохой Бурдинским, до всех энтих передряг с революцией и Семеновым, спиртишком промышляли. Да и опосля… Кстати, ты же, Андреич, должон ево помнить! По спиртишку… Должон! Мы с ем как-то и с тобой встречались…
— Всех не упомнить, — с досадой сказал Бизин, подумав, что Филя, при всей его хитроумности и разворотливости, все равно — дурень дурнем. Неужто не понимает, что никогда по одной половице он, Бизин, с этими уголовничками ступать не будет. Приберем еще хлопцев к рукам… Зевнул, прикрывая ладошкой рот:
— Утро вечера мудренее, поговорим еще.
— Мне тут на свету ни к чему крутиться! — отрезал Коська, сыто отрыгивая. — А то, глядишь, опять набежит, Филя, полный двор твоих новых друзей в фуражечках да с «наганами»…
— Охо-хо! — дребезжаще рассмеялся Бизин. — Какой секретный молодой человек! Прямо, рыцарь ночи!
— Но-но!
— Не нокай, не запрягал! Если тебя, мил друг, разговор со мной интересует, подождешь до утра. Заодно и над тем поразмышляй, как к старшим относиться, и на хрена твой гонор мне сдался, понял? Пословицу, парень, про бодливого теленка слыхал? Думаю, слыхал. А еще, молодой человек, иногда бывает не по Сеньке тапка, или кафтанчик попадает тесноватый. Руками разведешь, а он — по швам трещыт! — Бизин последнее словечко нарочито так выговорил, с издевкой. — Ну, ладненько, друга мои, до утра.
И, повернувшись, старый хитрец удалился в отведенную светелку.
Коська, удивленно завернув голову, посмотрел на затворившуюся дверь.
— Мне про гонор, а сам-то, а, Филя? От ведь фрукт?
— Коська, штоб ты знал: Андреич — голова! — уважительно промолвил Цупко. — Он в Чите, да и не тока, всех старых и нонешних денежных мешков знает. Сам тоже, было время, ел и пил на золоте! Понятно, вся энта круговерть сильно по нему ударила, но голова с мозгами у Андреича осталась — не чета нашим, Коська! Зазря надежную ватагу подыскивать не станет, факт! Брякалкой пустозвонной ты с ем не греми, Коська. В завтрашнем разговоре не покажешься — пиши, пропало сурьезное дело, Ляксей Андреич со скоморохами хоровод не водит!
— Ишь, нахвалил! Поглядим, чо он ишшо пропоет! Мало ли, какие у старичья заскоки…
— Воду, Костя, в ступе толчем! Не петушись… Андреич прав — утро вечера мудрее. Вот и дождемси утрянки!
Филипп тяжело поднялся с табуретки.
— Пошли, оглашенный, соснем малость… Чо-та день седня затянулся…
Отвел Коську в приезжую избу, указал полати. Но парень отрицательно замотал головой:
— Здеся не засну, больно открыто все. Лучше на чердак, там мне спокойно. Мишка-то где, там? — ткнул рукой на чердачное оконце «барской» избы.
Цупко кивнул.
— Тады я сюда залягу, — взялся за лестницу Коська и полез на чердак большого дома.
Когда он скрылся в проеме, Цупко внимательно оглядел двор и тоже отправился спать. У крыльца к ногам прильнула дворняжка.
— Пшла! — отпнул ее Филипп. «Сука лядащая, — подумал зло и нервно, — хоть бы гавкнула, когда Коська подкрадывался! Чужой человек по двору шастает, а она и ухом не ведет, как и увалень этот на цени. Сторожа, мать сти! На живодерню сдать, на мыло — больше проку! Хотя, опять же, — заулыбался в темноте злорадно, — милицию безудержу облаивали!»
Костя, устраиваясь на чердаке в пахучем сене, не мог отогнать от себя обиду. Вот же, старая сука, этот Андреич! Хи-итрый жук! Поддеват-то как ловко! И чует-то как, хрыч лысый, что не тот размах покедова.
Да уж! В самую сердцевину своенравности Костиной уколол, черт облезлый! И Костю такие мыслишки корежили.
С прошлого года, после расформирования партизанских отрядов, вернулся Костя к лихому делу, принялся было за конокрадство, кражи и разбой на дорогах, собрав пяток земляков-уголовников, с которыми знался еще в спиртовозах.
Шарили в основном по Ингодинской долине, но недолго. Милиция стала на хвост садиться. Хлопцы-подельнички — врассыпную. И Костя затаился на время в родной Куке.
Занялся извозом на собственной паре лошадей. Возил пассажиров по Улетовскому тракту. Фартило доставлять народ и на прииски в Оленгуй. Хотя все равно — бедно жил.
И вот, этим летом, отвез в Оленгуйский поселок двух китайцев да обратно до станции Кука посадил парочку других… Верстах в
