перегрызла ремешок, я велел крысе толкать кольцо с ключами ко мне. В изолированной камере невозможно открыть дверь изнутри, но в любой системе есть свой изъян. Я позволил крысе умереть во второй раз и вышел в коридор — свободный человек после нескольких часов заключения!
Желудок сводило, но я не чувствовал, что умираю. Легкое головокружение, незначительная мутность мыслей, но это обычные признаки пробужденной некромантии. Если я все же был отравлен, то тот, кто это сделал, сделал свою работу плохо.
Я вставил в рот тюремщика кляп из лоскутов одежды и запер в камере, которая только что была моей. Заглянув в соседние, я нашел, что мой дед не был любителем держать заключенных. Из чего следовало: либо он их всех казнил без промедления, либо правил легкой рукой.
Осторожно двигаясь по коридору, я дошел до стола тюремщика, на него сквозь отверстие в потолке падал лунный свет. Было поздно, но полночь еще не наступила. И у меня еще было время подумать, чем я и занялся. Если бы я хотел отравить своих врагов, я бы не стал ограничиваться тридцатью стражниками. Я бы опустошил трон и все здесь перевернул вверх дном. Но отравить кого-нибудь — не такое уж легкое дело. За кухней дворца пристально наблюдают, поварам доверяют в той же степени, что и брадобреям, которые с бритвой подходят к святейшему горлу. Свежие овощи — картошку, морковку и тому подобное — трудно отравить, сухой провиант покупается инкогнито, привозится и тут же запирается в кладовой.
Я вышел из подземной тюрьмы. На мне все еще была форма стражника, и единственный стражник у двери беспрепятственно позволил ударить себя головой о стену. К сожалению, обожженное лицо трудно спрятать. Нельзя все время быть повернутым к миру неповрежденной стороной лица. Я нашел окно, которое вело на крышу.
Сидя прислонившись спиной к главной трубе, вытянув ноги на глиняной черепице, покрывавшей крышу над парадным залом замка, я думал.
Не о слизняках — простите, улитках. Я их даже не отведал. А о рисе. Отравленном рисе? В кипящей воде он впитает весь яд. А шафран? Его можно было купить на любом судне в порту. Как часто пополняются запасы специи, унция которой стоит дороже золота? На каких судах ее привозят? Кто из Сотни покупает такую дорогостоящую специю? Сложив вместе все ответы… какие шансы… какие варианты просматриваются? Одно размышление о сопоставлении и вычислении заставило мое сердце екнуть.
Каласади!
Я скатился по черепице, надеясь, что она не последует за мной. Добрался до широкого каменного желоба, перебрался через него и стал искать, где у него наиболее надежное место. Закончить свою бытность королем, свалившись с семидесятифутовой крыши и разбившись в кровавое месиво, не входило в мои амбициозные планы. Я слышал приглушенные голоса, доносившиеся из комнат замка, шум моря, катившего волны на прибрежные скалы, непрерывное жужжание и стрекот ночных насекомых, наводнявших Лошадиный Берег.
Замок Морроу печется на южном солнце большую часть года. Зимы здесь ненастные, с ветрами и бурями, но температура слишком низко не опускается. И поэтому окна здесь большие и ставнями не закрываются с ранней весны до поздней осени.
Крепко уцепившись руками за край желоба, а левую ногу поставив под нижний ряд черепицы, я повис и заглянул в окно парадного зала.
Дальний край стола был сервирован серебряной и хрустальной посудой. Настенные лампы давали ровный мягкий свет, масло не коптило. Слуга внес три графина с вином: два с белым, один с красным. Высшего ранга стражники в пышных одеждах с плюмажами на шляпах стояли в шести точках по периметру зала.
Слуга вышел. Минуты тянулись. Кровь приливала к голове, в глазах появились покалывание и зуд, пальцы, вцепившиеся в желоб, немели. Внизу, во дворе, я услышал шум. Какая-то суматоха. Я решил не двигаться. Суматоха улеглась.
Наконец черная дубовая дверь открылась, двое слуг вошли, держа половинки дверей широко распахнутыми, пропуская моего дядю и леди Агату. Служанки предусмотрительно отодвинули стулья, позволяя им сесть за стол. Вошли еще две дамы. Я узнал их: те самые старухи, что слушали музыку с леди Агатой в дамском зале. Вошел толстый молодой человек, несмотря на жару, в синем бархатном костюме. Вошла в сопровождении пажа моя бабушка, которую я однажды видел в Высоком Замке. Она шла неверными шагами, волосы совершенно белые, кожа бледная и тонкая. Затем мой дедушка сел во главе стола на стул с высокой спинкой. Граф Ханса меня удивил. Он выглядел не намного старше моего отца, крепкий мужчина с короткой седой бородой и длинными густыми волосами, в которых видны были черные пряди.
Появились слуги с серебряными блюдами, накрытыми крышками.
По моему носу скатилась капля пота и упала в темноту. В голове гудело от прилива крови.
Как по мановению волшебной палочки слуги одновременно сняли крышки с блюд, открывая глазам деликатесы вечерней трапезы. Никаких улиток и риса.
