хотели быть со мной в одном помещении.
Райан не отходил от меня ни на шаг.
– Пока не забыл – мне очень нравятся твои сапожки, – шепнул он. – В них у тебя почти идеальный рост.
Он притянул меня сзади, чтобы продемонстрировать.
– Хочешь, чтобы я в них и осталась? – подшутила я.
– А ты останешься? – прошептал он искушающе. – Каждый раз, когда ты зависаешь над бильярдным столом, у меня едет крыша.
Повернувшись, я посмотрела ему в глаза и шепнула в ответ:
– Хочу спросить… в первый день здесь, в бильярдной, ты заглядывал мне в декольте?
– Может быть, но не больше пары раз. – Он облизнулся и просиял. – Мне понравились кружева на лифчике. Но что меня действительно увлекло, так это вид сзади, когда ты сунулась в холодильник. Джинсы были – умереть не встать. – Он глубоко, с чувством вздохнул. – Хотя сегодняшние еще лучше, моя новая страсть. Жду не дождусь, когда распущу их зубами.
– Только не порви. Они дорогие.
Дернув плечами, он фыркнул:
– Я дам тебе свою кредитку – купи хоть дюжину. Мне не жалко последнего пенни, чтобы сорвать с тебя эти.
Я пропустила это мимо ушей, и мы продолжили ворковать.
– А зачем ты чесал живот? Что за отвлекающий маневр?
Пожевывая соломинку, Райан застенчиво улыбнулся:
– Ты действительно хочешь, чтобы я ответил?
– Да.
Немного помедлив, он сказал:
– У меня была мысль изнасиловать тебя прямо на бильярдном столе. Сейчас я думаю примерно о том же, но опираюсь больше на память, чем на воображение.
Что-то ударилось в окно, и я вздрогнула. Там никого не было – должно быть, с улицы.
– Наверное, кто-то пытается заглянуть в окно.
Я выглянула из-за плеча Райана. Он схватил меня за руку и придержал.
– Не надо, – предостерег он. – Не обращай внимания.
– На что не обращать? Что там такое?
– Папарацци и фанаты. Охрана уже передала.
– У тебя есть охрана снаружи?
– Да.
Я представила всех этих охранников и шоферов, томящихся на холоде… усталых и голодных, в ожидании знаменитостей.
– Почему ты не пригласил их внутрь? Они хоть поели бы.
– Нет. Их работа – обеспечить нам беззаботный отдых.
– Твой уход все равно заметят, – сказала я.
– Не волнуйся, – успокаивающе погладил он меня по руке.
– А если тебя сфотографируют уходящим утром?
Я беспокоилась не о себе, а о нем.
Райан задумчиво посмотрел на меня:
– Если я уйду вечером, папарацци решат, что я приехал первым, в одиночку, а они прозевали. Если утром – все откроется.
– Что ты собираешься делать?
Решать было ему.
– Мне ясно, как я должен поступить, но я не хочу. Если я уйду утром, они начнут преследовать тебя. – Он кивнул в сторону окна.
– Какая разница? Ты был здесь дважды, а теперь тут устраивается частная вечеринка. Я уверена, что они связали одно с другим.
– Если я уйду утром, то да. Тут-то все и начнется. Ты к этому готова?
В голове промелькнуло кое-что, прозвучавшее раньше: «я влюбляюсь в тебя» и «подружка». Потом я подумала о свободе, которую ежечасно воспринимала как нечто само собой разумеющееся. Больше я не смогу ходить по земле незамеченной.
