— Что ж ты творишь, сука такая? — спросил Толик и спустил курок.
Заряд тромбона угодил ведьме в бок. Я посмотрела туда один раз и больше не стала. После такой раны саамскую вельву могли бы спасти Матери-волчицы, и то, если бы накинулись все вместе. Одна я не в состоянии собрать легкие, печенку и склеить разбитые ребра.
Анатолий терпеливо ждал, пока Корона и облака прекратят пляску в моих зрачках. Когда я наконец собрала себя воедино, это была заслуга не моя, а покровительницы, мудрой Лакшми. Я разогнулась со стоном и только тут заметила, что Ромашка держит на прицеле оркнейца, сопровождавшего ведьму. Тот послушно сидел у входа в овчарню, баюкая на руках корзину с их нюхачом. Наверняка бородачу не терпелось вынуть из-за плеча секиру и сделать из одного лекаря двоих, но против фунта картечи с топором не попрешь. Зверь ворочался в его груди, но проснуться мы ему не дали. С помощью слуг Эль-Хаджи я обезоружила и связала этого вонючего пса.
— Храни меня Милостливый, что я буду делать? — запричитал толстяк Хаджа. — Сейчас сюда сбегутся стражники нацира, меня швырнут в яму к шакалам за убийство, мои дети останутся без отца…
— Скажи слугам, пусть копают могилу. И не трясись. Снаружи никто ничего не слышал. Только забери у нее с тела все побрякушки и кинь в огонь. Не закапывай ее с амулетами!
Я сказала чистую правду. За частоколом, огораживавшим владения моего данника, текли обыденные людские реки. Неповоротливая рессорная берлина притормозила подле источника Эль-Хаджи. Невозмутимых буйволов выпрягли, повели на водопой.
Из берлины гурьбой повалили дети, все чистенькие, опрятные, — скорее всего, частный гимнасий из Александрии. Чуть в сторонке выкрикивал свою песню точильщик ножей, он даже не повернулся на выстрел. Вздымая длинными ногами тучи пыли, подползал караван одногорбых. Медлительные пустынники почти приседали под грудами кожаных чайных цибиков. Аромат бергамота и степной ромашки даже перебил пороховую вонь.
Погонщики одногорбых тоже не обратили на нас внимания.
Формула Безмолвия действовала надежно.
Я кинула слугам Хаджи кошель серебра и вернулась к связанному берсерку.
— Что вы везете?
— Бобров, куницу… две телеги поделок из мыльного камня…
— Еще? — Я сдавила ему горло кнутом. — Я же видела, у вас полно поклажи.
— Двадцать талантов железного крепежа для кораблей, четыре таланта птичьего пера, два таланта пуха и молотую сушеную рыбу…
— Это все ерунда, не достойная внимания. Сколько рабов вы продали на рынке в Удайпуре?
— Триста…
— Что-о? — Мне показалось, пленный неверно назвал цифру. — Кто вас послал? И кого вам поручили убить? Если скажешь мне правду, я сохраню тебе жизнь.
— С чего ты взяла, что мне нужны твои подачки? — Пленник гордо сплюнул.
— Вы все слабаки и предатели, — зашла я с другой стороны. — Вы готовы лизать сапоги всякому, кто позвенит золотой мошной. Вы даже не знаете, на кого охотитесь, а ведь этого человека уважают ваши конунги!
Мои слова не понравились берсерку. Он разговорился, и спустя меру песка я знала достаточно, чтобы спокойно прервать череду его перерождений.
— Что он говорил? Что? — насели на меня все они, включая нюхача.
— Все ясно, — сказала я. — Прочие товары лишь для отвода глаз. У них было письмо сатрапа, который разрешил им охотиться на дома Саади. Очевидно, сатрапу хорошо заплатили посланцы Ватикана с Зеленой улыбки. Не представляю, кому еще воин мог насолить… Прикрываясь грамотой сатрапа Леонида, эти прохвосты беспошлинно протащили на Великую степь триста невольников. Эй, придурок, вы везли наложниц?
— Евнухов из Итиля, — прохрипел полузадушенный оркнеец. — Девчонок из Тмутаракани для левантийского архонта…
— Так эти сволочи кастрируют славян? — Толик заметно обозлился. Он вообще сильно изменился на Великой степи. Мой далекий друг Рахмани сказал бы, что лекарь сбрасывает чужие ненужные шкуры, чтобы оставить лишь одну, удобную и любимую…
— Охотнее всего эти парни продают рабов скупщикам на Хибре. На Зеленой улыбке они в открытую орудовать не могут, там их преследуют ордена крестоносцев. Невозможно продать одних служителей креста другим. Зато легко можно продать всех нас, кого папские легаты назвали язычниками. Они шуруют на севере, от оркнейских островов до земель хантов, захватывают рыбачьи деревни
