кирпичное здание с заросшими арками и провалившимся каркасом маковки, словно устремленный в небо палец, торчало на фоне багровеющего неба. Одна стена рухнула внутрь, похоронив первый этаж под обломками, но по обломкам парень провел пилота выше, на небольшую площадку с двумя узкими окнами. Выцветшие фрески были исписаны именами и воззваниями, тут же были начерчены какие-то схемы и маршруты. На потолке чернели жирные разводы копоти.
– Переночуем здесь, – устало сказал Леша. – Ночью идти нельзя.
Громов, который практически выбился из сил, сделал равнодушный вид, но готов был благодарить Кныша за возможность отдохнуть. То, что он сегодня сделал, и так было запредельно для его истерзанного тела.
– Отсюда Бердск видно, – кивнул на окно сталкер, скидывая рюкзак. – Пока не стемнело, можно без палева позырить.
– Долго до периметра? – спросил Руслан, подходя к окну.
– Не, – замотал головой парень. – Тама вон железка проходит, за ней как раз залив. Там, от станции недалеко, лодка в камышах заныкана.
– Так, может, успеем сейчас дойти?
– До темноты не успеем, – парень вытащил мятую пачку дорогих сигарет. Извиняющимся тоном признался: – Я там только днем знаю как пройти, к вечеру ловушки сдвигаются.
– Хорошо, – не стал настаивать пилот. – Утром так утром.
Он бесцеремонно пододвинул к себе рюкзак Толика, развязал клапан. Его примеру последовал и Кныш, открывая свой рюкзак.
У Толика припасов оказалось негусто. Судя по всему, они планировали свой поход исключительно к Громову и обратно, поэтому из еды оказалось лишь две саморазогревающиеся банки с супом и упакованные в полиэтилен хлебцы. Для Громова этого было более чем достаточно.
Тем временем молодой сталкер разложил на пакет четыре вареных куриных яйца, помидорчик, копченую куриную ногу и нарезанный треугольными дольками хлеб. Поймав взгляд Руслана, смущенно сказал:
– Тетушка подсуетилась, нарубила хавки. Угощайся.
– Она знает, чем ты зарабатываешь?
– Ну я не говорил, – неопределенно пожал плечами Кныш. – Да знает, наверное, догадывается. У нас, если ты гол как сокол, а потом враз с целыми карманами лавэ пришел, значит, либо дилер, либо сталкер. Она хоть и старая, но фишку рубит.
– И как относится к этому?
– Да как ей еще относиться? Ругается, конечно. Плакала тут недавно, еле успокоил. Не люблю я это… бабские слезы.
Руслан подумал выдать что-то из разряда «советов старшего товарища», но передумал. Что он может посоветовать этому парню? Бросить ходить в Зону? Пойти работать? Для этого придется из Искитима уезжать. А где он кому такой нужен, без образования и опыта?
– Если выберемся, попробую тебя к нам пристроить, – сказал Громов. – Ты парень толковый, только связался с хреновой компанией.
– Это еще не хреновая, – улыбнулся Кныш. – Да ты, дядя, угощайся. Помидорчик вон с солью ништяк. А что, есть маза к вам попасть?
– Ну а чего нет? Поговорю с кем надо.
– О, тема, – оживился парень, потирая руки. – Коли так, так я только «за»!
– И хватит «дядей» кликать. Русланом меня зовут, – улыбнулся в ответ Громов и протянул руку.
После ужина расположились вдоль стенки, укрывшись от прохладного вечернего ветра. Кныш курил, разглядывая небо, Громов разглядывал горизонт, где темное небо почти слилось с черными зубцами леса.
– Слышь, Руслан, – повернулся к нему Леша. – Ты это, извиняй, что так все вышло. Я, ей-богу, помочь хотел. А как меня корешки Лопыря встретили, так крутить начали. Мол, почему я один вернулся, что за бирюлька в кармане. А там ребята ушлые, их на кривой козе не обскачешь. Пришлось все рассказать. Ну а там…
– Да ладно, я понял уже, – отмахнулся Руслан. – Вышло и вышло.
– Только это, зря ты Толяна хлопнул. Он у них навроде как за крутого шел.
– У меня был выбор?
– Ну так-то да.
Помолчали, думая каждый о своем. За это время совсем стемнело, небо очистилось, и над головой зажглись звезды.
Громов устроился поудобнее, примостив под голову рюкзак Толяна. Нож, на всякий случай, положил рядом. Лег на спину и закрыл глаза.
