Дальнейший путь через редкий лес прошел без сюрпризов. Пилот нашел узкую, сдавленную по сторонам свисающими ветками канаву, по ней вышел к опушке.
Солнце больше не слепило, оно скрылось за деревьями. Гудели ноги, ломило в пояснице. Хорошо еще, что голод отступил, но очень донимала сухость во рту. Пилот сломал молодую веточку и грыз ее, рассасывая и сглатывая слюну. Помогало не очень хорошо, от горького сока щипало язык, а в горле першило.
Деревья разошлись в стороны, и Руслан вышел из леса. Перед ним, с невысокой возвышенности, открывался вид на поселок Маяк. Напоминающий вытянутую с юга на север рыбу, состоящий из пары крупных улиц с прижатыми к дорогам деревенскими домами, он до сих пор казался обитаемым.
Почти не видно разрушенных временем домов. В некоторых дворах, за невысокими палисадниками, колышется на ветру белье на бечевках. Возле здания сельсовета застыла легковушка с открытой дверью, словно водитель очень спешил забежать в приземистое здание с выцветшим советским гербом над входом.
По правую руку от поселка, по другую сторону заросшего совхозного поля, на невысоком пригорке виднелись кладбищенские кресты. Многие могилы были разрыты, земля провалилась вниз.
Громов поморщился – не хотелось бы встретиться с «ожившими мертвецами», пусть они даже и относительно безобидные.
С левой стороны поселка, закрытый высокими деревьями, виднелся край похожей на гигантскую металлическую решетку конструкции. Там торчала антенна дальней связи, высотой с десятиэтажный дом, окруженная закопанными в землю бункерами. Заброшенная войсковая часть, в которую обожали наведываться ученые. Говорили, что там под землей много чего интересного.
Как раз туда и направлялась группа Сидоренко, в которую входила жена Ильи Полина. По-хорошему, стоило бы наведаться.
Громов посмотрел на клонящееся к закату солнце, на играющие солнечными зайчиками крыши поселка, на черную на фоне темнеющего неба антенну. Бросил взгляд на бесполезные часы.
До темноты вернуться в лагерь он не успеет, а идти ночью вдвойне безрассудно. Ничего не оставалось, как заночевать на месте. Вопрос только где.
Сначала Руслан всерьез подумывал о том, чтобы занять один из домов в поселке. Но в памяти был еще свеж труп охотника на кровати и синий дым в подполе. К тому же ловушки питали непонятную тягу к делам рук человеческих, наткнуться на них в зданиях больше шансов, чем на природе. И потом, пилот помнил, сколько раз вывозил отсюда изуродованных исследователей. Нет уж, ночью он в поселок ни ногой.
Можно попробовать добраться до антенны. Но туда еще часа два ходьбы, а вокруг, он помнил по летным картам, много всего непонятного. Туда тоже в темноте дорога заказана.
Оставалось одно – устроиться в лесу, который пока ничем не проявил себя. Ночи, слава богу, теплые, замерзнуть можно разве что под утро. Хотя, если сделать хотя бы простой шалашик, то и это терпимо. А утром надо будет встать пораньше и попробовать найти что-нибудь нужное. А то и, чем черт не шутит, может, очередная группа прилетит в поисках пропавших людей.
С мыслями об этом пилот начал рубить колючие ветки елок, стараясь не углубляться в лес. Волок за собой, складывая в одном месте, выбрав небольшую «залысину» между деревьями, где меньше всего бугрилось корней и валялось шишек.
К ночи шалашик был готов. Громов, не раздеваясь, повалился на пахучие лапы, выстланные травой и мхом. Несколько минут задумчиво смотрел на такие близкие дома, на белеющие кресты, на брошенный в поле трактор.
Сам не заметил, как уснул, положив под голову руку.
14
Василий Гуреев, боец отряда особого назначения
Г. Искитим, Новосибирская область
Машина перелетела «лежащего полицейского», со скрежетом рухнула железным пузом на асфальт, высекая искры из мятой защиты, подпрыгнула на рессорах и с ревом помчалась по дороге дальше. Редкие на окраинах Искитима машины испуганно жались к обочинам, когда мятая иномарка проносилась мимо. За ней, надрывно рыча, неслись преследователи – два дорогих автомобиля с «блатными» номерами. Следом – завывающая машина дорожной полиции.
Гуреева шваркнуло о потолок, он на миг завис в свободном полете, испуганно растопырив руки и ноги. И тут же ухнул вниз, отчаянно хватаясь за подголовник сиденья.
В салоне творился сущий кошмар. Сквозь заляпанные кровью стекла слепил свет фар сидящих «на хвосте» машин, в воздухе стоял мат, крики боли и запах горящего машинного масла. Щелкала ручка коробки передач, которую рвал вцепившийся в руль Ватсон, на заднем сиденье черными тенями возвышались сгорбленные спины Аскета и Сан Саныча, нависших над придавленным к подушкам
