объяснений и записок.
Нет, что-то здесь не так. Надо попытаться хоть что-нибудь выяснить.
Я направилась в комнату для гостей и осмотрелась вокруг, не зная, с чего начать. Рыться в шмотках Гэбби ужасно не хотелось.
Мой взгляд упал на корзину с мусором. Я решила просмотреть сначала его. По крайней мере, эта идея не представлялась мне настолько преступной.
Я высыпала содержимое корзины на стол: бумажные салфетки, конфетные фантики, обрывки фольги, какая-то квитанция, чек из банкомата, три шарика смятой бумаги.
Я развернула первый желтый шарик. Выведенная неровным почерком Гэбби строчка на листке в линейку: «Прости. Я так не могу. Никогда не прощу себе, если…» На этом фраза заканчивалась.
«Что это? — подумала я, пугаясь. — Записка мне?»
Я развернула второй желтый шарик.
«Я не поддамся на запугивания. Ты — раздражитель, который…»
Она опять не закончила предложение. Может, на что-то отвлеклась? Но что означают эти ее слова? Кому они адресованы?
Третий шарик отличался от двух первых белым цветом и более крупными размерами. Как только я его развернула, мое сердце сковало ледяным страхом и мне стало стыдно за все недобрые мысли о Гэбби за последние дни. Дрожащими руками я расправила лист бумаги и уставилась на него.
Моему взгляду предстал карандашный рисунок. Женская фигурка с детально изображенными грудью и гениталиями. Туловище, руки и ноги лишь грубо набросаны, а лицо заменяет овал с затенениями вместо глаз, рта и носа. Из распоротого живота торчат внутренние органы.
В нижнем левом углу листка чернела надпись, написанная незнакомым мне почерком:
«Каждое твое движение. Каждый шаг. От меня не уйдешь».
30
Меня зазнобило. «О боже! Гэбби! — прогрохотало в голове. — Во что же ты ввязалась? Где ты?»
Я внимательнее огляделась вокруг. Это типичный для Гэбби бардак или последствие панического бегства?
Я перечитала незаконченные строчки. Кому она их писала? Мне? Или своему преследователю? «Никогда не прощу себе, если…» Если что? «Ты — раздражитель, который…» Который что? Я взглянула на выдвижной ящик и вдруг ощутила то же самое, что испытывала, рассматривая рентгенограммы Маргарет Адкинс: предчувствие беды. Нет. Только не Гэбби.
«Успокойся, Бреннан! — приказала я себе. — Пораскинь мозгами».
Я прошла в гостиную и позвонила Гэбби домой и в офис. Услышала мужской голос — запись на автоответчике. Да здравствует век электроники!
«Думай, Бреннан, думай».
Где живут ее родители? Кажется, в Труа-Ривьер, 411. Мне ответила пожилая женщина. По-французски. Она очень рада меня слышать. Давно не общались. С Габриэль они не разговаривали вот уже несколько недель. Но это обычное явление. Молодые всегда чем-нибудь заняты. Я пообещала, что скоро их навещу.
Что делать дальше, я не знала. Ни с кем из нынешних друзей Гэбби я не была знакома.
«Может, позвонить Райану?» — пришло мне вдруг на ум.
«Нет, он ведь не твой личный защитник. И потом, что ты ему скажешь? Успокойся. Не паникуй».
Я вернулась в комнату для гостей и еще раз рассмотрела рисунок. Нет, о спокойствии нельзя даже мечтать.
Я вновь перешла в гостиную, взяла телефонную книжку, нашла нужный номер и, подняв трубку, набрала его.
— Алло.
— Джей Эс, это Темпе.
Я усиленно старалась, чтобы мой голос не дрожал.
— Боже мой, целых два звонка за неделю! Признай, ты не можешь без меня жить.
— Прошло уже больше недели.
