быть известно.
Коронер ищет объяснение любой насильственной, внезапной или преждевременной смерти, но участь тех, кто отдал богу душу давным-давно, его не интересует. Быть может, когда-то этих людей убили или их уход из жизни извещал окружающих о начале какой- нибудь эпидемии, но с тех пор прошло слишком много времени. Когда древность останков умерших определена наверняка, они передаются археологам.
Я ехала и молилась, чтобы нынешняя находка оказалась именно такой.
Ловко пробравшись сквозь толпу машин в центре города, я уже через пятнадцать минут подъехала к месту, о котором говорил Ламанш. Гран-Семинер. Остаток от огромных владений, принадлежавших когда-то католической церкви. Приличный участок земли в самом сердце Монреаля. В центре. Я живу в двух шагах.
Гран-Семинер — серые мрачные замки окружены обилием зелени, ровными газонами и каменной крепостной стеной со смотровыми башнями. В море цементных гигантов города местечко это — зеленый островок, безмолвное напоминание о некогда влиятельном и важном образовательном учреждении.
В дни, когда церковь переживала свои лучшие времена, сюда приезжали тысячи молодых людей из разных семей, чтобы выучиться на священников. Есть здесь семинаристы и сейчас, но их очень мало.
Здания покрупнее сдаются теперь в аренду, в большинстве других Священное Писание и теологические беседы заменены факсимильными машинами и Интернетом. Возможно, метафора сия прекрасно подходит для описания современной жизни. Мы слишком увлечены общением друг с другом, чтобы задумываться о всемогущем Творце.
Я остановилась на небольшой улочке напротив Гран-Семинер и посмотрела на восток, в сторону Шербрука, туда, где стоят семинарские здания, которые теперь занимает Монреальский колледж. Не заметив ничего необычного, высунула в окно руку, спокойно свесила ее и посмотрела в противоположную сторону. Почувствовав боль от соприкосновения с разогретым на солнце пыльным машинным металлом, я тут же втянула руку обратно, как краб, до которого дотронулись палкой.
И тут мое внимание привлекло нечто бело-синее. Патрульная машина с надписью «Полиция города Монреаль» на боку, загородившая западный вход на территорию семинарии, на фоне средневековой каменной крепости выглядела по меньшей мере неуместно. Прямо перед машиной темнел серый грузовик «Гидро-Квебека». Из его кузова торчали лестницы и трубы, так что машина походила на космический корабль. Рядом с грузовиком стояли, о чем-то разговаривая, офицер полиции и двое рабочих.
Я свернула налево и влилась в поток двигавшихся в западном направлении на Шербруке машин, радуясь отсутствию репортеров. В Монреале столкновение с прессой — двойное испытание, ведь здесь в ходу и английский, и французский. Когда на меня давят при помощи одного-то языка, я не отличаюсь особенной любезностью. А отбиваясь от двойной атаки, становлюсь прямо-таки грубой.
Ламанш был прав. Прошлым летом я принимала участие в работах именно тут. Теперь я вспомнила все в подробностях. Тогда здесь обнаружили человеческие кости во время ремонта водопровода — наткнулись на старое церковное кладбище. Дело было передано археологам и закрыто. Я надеялась, что и на сей раз все закончится тем же.
Подъехав к грузовику, я остановила «мазду» прямо перед офицером. Мужчины прекратили разговор и повернули голову в мою сторону.
Когда я вышла из машины, офицер озадаченно нахмурился. Несколько мгновений он стоял на месте, будто обдумывая что-то, потом зашагал ко мне. На его лице не появилось и намека на улыбку. Возможно, в это время — в пятнадцать минут третьего — подходила к концу его смена и ему совсем не хотелось торчать сейчас у Гран-Семинер. Но мне ведь тоже не хотелось.
— Проезжайте дальше, мадам. Останавливаться здесь запрещено, — произнес он, указывая рукой, куда мне переместить машину.
Подобным жестом отгоняют мух от салата из помидоров.
— Я доктор Бреннан, — ответила я, захлопывая дверцу «мазды». — Из судебно-медицинской лаборатории.
— Вы от коронера? — недоверчиво, будто следователь КГБ, спросил офицер.
— Да. Судебный антрополог, — медленно, как учитель начальной школы, ответила я. — Занимаюсь эксгумацией и обследованием останков. Надеюсь, это дает мне право оставить машину на месте?
Я достала удостоверение, протянула ему и прочла имя на небольшом металлическом прямоугольнике над карманом его рубашки: «Констебль Кру».
Кру посмотрел на фотографию в удостоверении, потом на меня. Ясное дело, моя внешность его смутила. Неудивительно: я планировала сегодня целый день заниматься восстановлением черепа, поэтому и оделась для работы с клеем. Выцветшие коричневые джинсы, джинсовая рубашка с закатанными до локтей рукавами и высокие кроссовки на босу ногу. Б
