десять последних лет прожил с семьёй в Арлингдейле. Это такой курортный городишка в горах, не слыхал? Истории ещё о нём не так давно ходили: эпидемии там всякие, ураганы, сексуальный маньяк… Не слыхал? Ну и ладно. В общем, зимой этот Ян из Арлингдейла свинтил. Предварительно грохнув одного местного итальяшку. Хотя прямых свидетелей и не было, но убийство заочно повесили на него. Убитый, некто Антонио Джиронелли, был человеком определённого сорта и знался с людьми из коза ностры. В живых остался его брат Роберто, того же толка. В общем, пару месяцев спустя этот Роберто вырезал там по законам вендетты всю семью Квятковски. Дело, впрочем, заглохло на начальной стадии, гибель семьи списали на пожар. Так что наш парнишка, можно сказать, с прошлым, но это не главное.
– Что ж тогда главное? – удивился Карл.
– А то, что сегодня утром накрыли мои ребята этого парня. В заведении Лысого Бада, давно руки чешутся его упрятать, да всё не доходят никак. Едва Лысый открылся, наш человек стуканул, что притащили ему хабар. Ребята были там через пять минут, втроём, и что ты думаешь… Ян этот, когда браслеты на него надевать стали, отчудил. Тома и Барни вырубил на месте, прикинь. Барни-ирладнца помнишь? Тот ещё бычок. В общем, выдал обоим по портретам – и в окно. Но самое странное потом началось. Сержанта Келли он не достал, тот в стороне стоял. Так вот: Келли в него стрелял. Три раза стрелял, Карлик, считай, в упор. И все три раза промазал.
– Хорошие дела, – присвистнул Карл. – Так-таки и в упор?
– Так-таки. Раз с десяти шагов, когда тот сигал в окно, и потом ещё дважды вдогон. Все мимо, и парень ушёл через проходные дворы. Квартал, конечно, оцепили. И, конечно, без толку, кругом трущобы, чёрт ногу сломит, ищи там его свищи. А хабару он приволок подходяще. Пять «пустышек» и «браслет». По нынешним временам, считай, богатый хабар, жирный.
– Понятно, – задумчиво протянул Карл. – А что хозяин?
– Лысый-то? Он со страху там едва не обделался. Но от парня открестился: клялся, что в первый раз того видит, и дай бог, сказал, чтоб в последний.
Гундосый Гереш ждал Карла в саду, развлекаясь беседой с Сажей.
– Хорошая девка, Карлик, даром что черномазая, – гугниво похвалил Гереш, ничуть не смущаясь присутствием обсуждаемой. – Сиськи, задница, всё на месте. Каланча, правда, здоровенная, в общем, я бы с такой не стал – боязно.
Сажа заливисто захохотала.
– Рот прикрой, – строго сказал Гундосому Герешу Карл. – Был бы жив покойный Гуталин, он тебе быстро бы прописал сиськи с задницей. И каланчу заодно.
– Да я что, я ничего, – принялся оправдываться Гереш. – Слова сказать уже нельзя.
– Он с Зоны, – отхохотав, объяснила Сажа. – Только что притопал, ему можно. К тому же он прав, я и в самом деле здоровенная каланча.
– Ладно, – смягчился Карл. – Иди поиграй, дочка. Ей ещё двенадцати нет, – обернулся он к Герешу. – Девка и вправду золотая. И вообще я к ней привязался. И подумываю удочерить, поэтому на будущее постарайся сначала пораскинуть мозгами, прежде чем нести абы что. Впрочем, сомнительно, что они у тебя есть.
– Да я что, – вновь забубнил Гереш. – Откуда мне знать, сколько ей лет. В общем, накрылись Киприот с Прощелыгой, Карлик, царствие обоим небесное. Мартен в «мясорубку» угодил, от него мокрое место осталось. А Киприота, по всему видать, молнией пожгло, обуглился Киприот. Я сам едва не обуглился, чудом ноги унёс. «Весёлый призрак» там бродит, и, может быть, не один.
– Понятно, – тихо сказал Карл. – Сажа, смешай нам что-нибудь покрепче! – крикнул он. – Помянем. Так что же, получается, они сами по себе гробанулись?
– Да не похоже, – загугнил визитёр. – Киприот, земля ему пухом, может, и сам по себе. Не уберегся. А Прощелыге помогли. Фляжку его я там подобрал, выше по склону, по своей воле он бы с ней ни за что не расстался. Так что получается, кто-то Прощелыгой «мясорубку» открыл. Расщелина сразу за ней, пустая, но видно, что топтались там, следов как у суки блох. И чего там было, в расщелине в этой, вынесли.
– Что-то не сходится, – сказал Карл задумчиво. – Если бы им, как ты говоришь, помогли, то обоим.
– Я сначала тоже так подумал. Но потом понял: Киприот, видать, накрылся до того, как эти гады сунули Прощелыгу в «мясорубку». Не Киприот же это сотворил, они с Прощелыгой с детства, считай, друзья были. Ладно, Карлик, теперь моя очередь пришла спрашивать. Кто это сделал?
Остаток дня Карл провёл в раздумьях. В Зоне явственно что-то готовилось. Он жил рядом с ней так долго, что уже, по сути, и позабыл, какое это страшное, зловещее и в ужас вгоняющее место на Земле – Зона. За многие годы Карл свыкся с ней, рисковал в ней жизнью, кормился с неё и стал считать чем-то постоянным, незыблемым, со своими, не понятными человеку законами и свойствами, так и не объяснёнными, но раз и навсегда установленными и не меняющимися.
