Я демонстративно отвернулась, оставив ее со страдальческим выражением на лице. Впервые я приказывала, зная, что это причинит ей боль. Но у меня не оставалось иного выхода. Мне было необходимо ее прогнать.
Не хотелось, чтобы кто-то видел мои слезы.
Глава 4
Мы остались на ночь в Санта-Ане, в комнатах для высокопоставленных гостей на втором этаже монастыря. Матери выделили маленькую комнатку, а мы с Беатрис ночевали в соседней. Я не стала рассказывать о встрече с архиепископом, а мать и Беатрис ни о чем не спрашивали, хотя испытующий взгляд подруги преследовал меня весь вечер.
На следующий день мы вернулись в Аревало. Мать ехала впереди с высоко поднятой головой, беседуя с доном Бобадильей. В нашу сторону она ни разу не взглянула. Едва мы добрались до замка, она направилась в свои покои, за ней поспешила донья Эльвира, нагруженная рулонами ткани, которую они с Беатрис купили в Авиле.
Когда мы с Беатрис вошли в зал, по лестнице сбежал Альфонсо с луком и колчаном за спиной.
— Наконец-то, — заявил он. Волосы его были взъерошены, пальцы перемазаны чернилами. — Я уже устал вас дожидаться. Пошли постреляем по мишеням перед ужином. Все эти дни я только и делал, что читал. У меня глаза болят. Нужно немного размяться.
Я попыталась улыбнуться:
— Погоди, Альфонсо, мне нужно сказать тебе кое-что важное. — Беатрис повернулась, собираясь уйти, но я положила руку ей на плечо. — Останься. Тебя это тоже касается.
Я подвела обоих к столу. Альфонсо бросил лук, сел на жесткий деревянный табурет и нахмурился:
— Ну что еще? Что-то случилось в Авиле?
— Да. — Я немного помолчала, сглатывая комок в горле, а затем все рассказала, наблюдая за его лицом. Рядом неподвижно замерла Беатрис. Когда я закончила, Альфонсо какое-то время молчал, а затем сказал:
— И о чем тут волноваться? Мы исполним наш долг, побываем на крещении, а потом нас отправят обратно.
— Ты, похоже, не понял, — сказала я, бросив быстрый взгляд на Беатрис. — Каррильо говорил, что не знает, как долго мы будем отсутствовать. Возможно, мы вообще сюда больше не вернемся.
— Конечно вернемся. — Альфонсо провел рукой по волосам. — Это наш дом. Энрике мы никогда прежде не интересовали, и вряд ли теперь что-то поменялось. — Он встал. — Так что, пойдем постреляем?
Я открыла рот, собираясь возразить, но Беатрис пнула меня по ноге и покачала головой.
— Иди, — сказала я Альфонсо. — Мы устали. Пойдем посмотрим, не нужно ли чего маме.
— Ладно, дело ваше.
Он взял лук и вышел. Тяжело вздохнув, я повернулась к Беатрис:
— Брат не понимает, что это означает. Как его защитить, если он не хочет меня слушать?
— Он еще мальчик, — сказала Беатрис. — Чего от него ожидать? Пусть думает, что ничего особенного не случилось. Считает, что едет в гости, а потом вернется. Откуда тебе знать, что будет потом? Возможно, он прав и все это ненадолго. Разве не может такого быть? В конце концов, Энрике никогда раньше не приглашал нас к себе.
— Да, полагаю, вполне может быть и так, — тихо ответила я. — Прости меня за мое поведение в Санта-Ане. Я вовсе не хотела тебя обидеть. Ты моя единственная подруга, и я не имела права тебя прогонять.
Она обняла меня:
— За что извиняться? Ты моя инфанта. Я готова на край света отправиться, лишь бы служить тебе.
— Похоже, нечто подобное нам и предстоит, — сказала я, высвобождаясь из ее объятий. — Мне нужно проведать мать.
— Иди, а я начну собираться. — Когда я подошла к лестнице, Беатрис добавила: — Ты сильнее, чем тебе кажется. Помни об этом, Изабелла.
Я отнюдь не чувствовала себя сильной, поднимаясь по ступенькам в покои королевы. Дверь была распахнута, и изнутри слышались голоса матери и доньи Эльвиры. Я приготовилась к худшему — к сцене, от которой могли бы рассыпаться камни Аревало, но, увидев меня в дверях, мать повернулась к разложенной на кровати ткани и воскликнула:
— Смотри, Изабелла! Отличный материал для твоего нового платья, правда? Зеленая парча очень идет к белой коже.
