— Что бы ни случилось, — сказала я, — я должна быть в курсе. Я не могу отправиться в логово льва, не подготовившись.
— Да, конечно. Вам нужно знать. Похоже, Вильена потребовал от его величества подписать официальное заявление, что принцесса Иоанна — не его дочь, а также лишить Бельтрана де ла Куэву всех званий и передать власть над Сантьяго самому Вильене.
Я стояла неподвижно, едва дыша.
— Его величество отказался что-либо подписывать, — продолжал Кабрера. — Вместо этого он настоял, чтобы все разногласия были улажены на специальном заседании кортесов. Вильена согласился, но, едва король уехал, забрал свои слова назад.
Всё вокруг меня словно окуталось туманом.
— Он отправился с войском в Авилу, где встретился с Каррильо, вашими братом и матерью. Они низложили короля в виде чучела перед толпой, короновав вместо него Альфонсо. — Кабрера взглянул мне в глаза. — Его величество вне себя от горя. От имени Альфонсо издаются указы. Многие важные города, включая Самору и Толедо, признали власть принца Альфонсо. Это война, ваше высочество, гражданская война. У Кастилии теперь два короля.
Мир вокруг почернел, и я почувствовала, как подкашиваются ноги. Я бы наверняка упала, если бы Беатрис не бросилась ко мне, подхватив под руку. Она подвела меня к креслу у окна, и я закрыла глаза, моля Бога дать мне силы.
Наконец наступило то мгновение, которого я больше всего боялась с тех пор, как Каррильо забрал Альфонсо из дворца.
С отчаянно бьющимся сердцем я отправилась в королевские покои. Занавески были задернуты, комната погружена в полумрак. Энрике сидел в кресле под балдахином, опустив голову. Позади него стоял Бельтран де ла Куэва в красной с золотом одежде, не сводя с меня взгляда, а рядом с ним — Педро де Мендоса, епископ Сигуэнсы и новый шурин Бельтрана, худощавый мужчина с такими же проницательными темными глазами, как и у его сестры. Его считали самым честолюбивым священнослужителем в Кастилии после Каррильо.
Энрике взглянул на меня, откинул с лица пряди грязных волос до плеч. Глаза его покраснели, и под ними появились тени, щеки под нечесаной бородой ввалились; казалось, будто он постарел на много лет. Опустившись рядом с ним на колени, я почувствовала его несвежий запах.
— Ваше величество, — тихо сказала я, — простите меня.
Энрике вздохнул:
— Значит, ты уже знаешь.
— Да. Мне рассказал дон Кабрера, и я потрясена. Я не ожидала, что в столь ужасной афере замешан мой брат. Но я уверена, он ни в чем не виноват. У него и в мыслях не было вас оскорбить.
— Можно подумать, мы этому поверим, — сказала Жуана.
Я удивленно повернулась и увидела, как она выходит из тени алькова. На ней было обтягивающее черное платье с серебряным шитьем, желтые, словно топаз, глаза ярко блестели, волосы свободно падали на плечи.
— Столь кроткая и набожная на вид, — насмешливо проговорила она, — столь благожелательная, прямо-таки маленькая монахиня. Но меня не обманешь. Ты — пригретая на груди змея, как и твой брат. Лучше бы вас обоих придушили при рождении.
— Жуана, basta,[21] — сказал Энрике. — Я позвал сюда Изабеллу и хочу услышать, что она скажет.
— Зачем? — Королева стряхнула руку епископа Мендосы. — Что нового она теперь может сказать? Каррильо и Вильена бросили тебе вызов, собрали войско и короновали Альфонсо вместо тебя. Естественно, она станет умолять, чтобы ее брату сохранили жизнь. Не слушай ее. Ты должен заключить ее в темницу, пока не придет время выдать ее замуж за какого-нибудь иностранного принца, чтобы она никому больше не могла причинить вреда.
Перед глазами у меня все поплыло. Я не верила, что Альфонсо мог преднамеренно желать свержения нашего брата, который, каким бы он ни был, являлся нашим помазанным на царство королем. Но по угрожающему голосу королевы я поняла, что она не успокоится, пока брат мой не будет убит, а я не окажусь вдали от родины.
— Жуана, — отчетливо проговорил Энрике, и в голосе его прозвучали нотки, которых я раньше никогда не слышала, — Альфонсо мне не враг. Да, он неправильно поступил, позволив надеть себе корону, но, как мне говорили, он ничего не мог поделать. Судя по всему, ему пришлось смириться, боясь пострадать. Позднее я выясню, кто именно в этом виновен, но сейчас мне хотелось бы знать, что думает Изабелла, моя сестра.
Упоминание нашего кровного родства не осталось незамеченным. Яростно воздев руки, королева повернулась к Мендосе:
— Видите? Он меня даже не слушает! Не считает меня достойной дать ему совет, зато внимает этой сладкоречивой твари, хотя она, несомненно, заодно со своим предателем-братом. Я предупреждала, что это рано или поздно случится, но он говорил: «Нет, это
