моя родня, они меня любят и никогда не обидят». Пусть Каррильо заботится об Альфонсо, а Изабелла может оставаться во дворце. Что ж, смотрите, что из этого вышло! Любуйтесь, как драгоценная родня служит и повинуется своему королю!
— Хватит! — рявкнул Энрике. — Все вон отсюда! Я хочу остаться наедине с сестрой.
Бельтран де ла Куэва вывел за дверь Жуану, которая успела бросить в мою сторону злобный взгляд.
— Будьте с ней помягче, ваше величество, — прошептал Мендоса. — Помните, она пока всего лишь инфанта.
А затем я осталась одна, не в силах взглянуть в глаза сводному брату, что молча сидел передо мной. Никогда прежде я не ощущала столь остро грозящую мне опасность. Я боялась, что меня бросят в темницу и пошлют войско убить Альфонсо. Я буду опозорена, имя мое — обесчещено. Альфонсо останется в истории мятежником, предавшим единокровного брата, а мне придется либо уйти в монастырь, либо выйти замуж в другой стране и навеки покинуть Кастилию.
Энрике снова вздохнул, протяжно и с тоской, и я подняла взгляд. Его выпуклые глаза были полны слез, голос дрожал.
— Поклянись, — сказал он, — что ты ничего не знала. Поклянись, что не участвовала в этом позоре ни словом, ни делом.
— Клянусь, — прошептала я.
Король долго смотрел на меня, затем проговорил:
— Она хочет, чтобы я заключил тебя в тюрьму. Говорит, что вы с Альфонсо — отродье волчицы, всегда желавшей моей смерти. Это правда? Ты хочешь, чтобы твой брат стал королем Кастилии вместо меня?
У меня перехватило дыхание. Я не могла рассказать ему о том яде, который годами изливала на него моя мать, или о том, как я сама разрывалась между любовью к Альфонсо и преданностью королю. Я пыталась найти ответ, но передо мной лишь разверзалась ревущая бездна, пока я вдруг не услышала собственный голос:
— Вы мой монарх и повелитель, помазанный Богом на царство. Я никогда не осмелилась бы оспаривать волю Божью.
Он вздрогнул, словно мои слова его обожгли.
— Похоже, ты не столь невинна, как говорят. Даже ты знаешь, у кого есть права, а у кого их нет.
Почти не чувствуя боли в коленях, я смотрела, как он встает и подходит к окну. Он откинул занавески, и комнату залил свет вечернего солнца.
— Как думаешь, она моя? — вдруг спросил он.
Меня охватил страх.
— Она?.. — переспросила я, хотя и без того все поняла.
Энрике смотрел куда-то в сторону; голос его звучал негромко, будто он говорил сам с собой.
— Жуана клянется, что она моя, но я в том не убежден — и никогда не был, с самого начала. А если я сам не уверен — как могу требовать этого от других? Как могу считать собственной плотью и кровью ребенка, который, может быть, вообще не мой? — Король невесело усмехнулся. — Она сказала — вполне хватит одного раза. И у нас был этот один раз, в ту пьяную ночь вместе с Бельтраном, когда, по ее мнению, она зачала. Но тогда в постели с ней нас было двое. Откуда мне знать, чье семя пустило корни?
Он снова повернулся ко мне, и я увидела на его лице муку и сомнения. Энрике не знал правду точно так же, как и я, не знал, чему верить. Затаив дыхание, я увидела, как он наклонил голову, и до меня донеслись его едва слышные слова:
— Но, конечно, все это не имеет никакого значения. Ибо то, что сделал твой брат, вынуждает меня вести войну — ради нее. — Он посмотрел мне в глаза. — И Альфонсо может умереть — тоже ради нее.
— Прошу вас, — сказала я, — прошу вас, не трогайте его. Ему всего одиннадцать лет. Он не понимает всей тяжести того, что совершил.
— Конечно не понимает, — кивнул Энрике. — Откуда ему понять? Вот почему я хотел, чтобы он оставался во дворце со мной; полагал, что, если он узнает меня получше, дважды подумает, прежде чем предать меня. Это моя вина, но не только. Я разрешил Каррильо забрать его, даже много лет зная, что архиепископ презирает меня и сделает все, чтобы свергнуть, в том числе использует в качестве оружия моего брата. Но все-таки Альфонсо на это пошел. Позволил, чтобы ему на голову возложили корону, которую он не имеет права носить.
Он поднял руку, давая мне знак встать:
— Хочешь еще что-нибудь сказать?
Голос мой сорвался — я больше не в силах была скрывать боль.
— Умоляю вас, ваше величество, не начинайте войну. Позвольте мне поехать к нему. Я вернусь в Аревало, пошлю ему весточку из дома нашей матери. Он приедет, я знаю. И я уговорю его покаяться. Сама доставлю его во дворец, чтобы он просил на коленях о прощении перед всеми.
Король печально покачал головой:
