Дверь в комнату приоткрылась, и внутрь просунулась голова сестры Элеоноры.
— К вам гость, сестра Джоанна, — сказала она и исчезла, прежде чем я успела спросить, кто решил меня навестить.
Я прошла в локуториум — до сих пор чувствовала себя не в своей тарелке в этой комнате. С облегчением увидела, что там никого нет, и продолжила поиски в соседних помещениях, но обнаружила только Грегори и настоятельницу, которая работала у себя в кабинете.
Пора было проведать Артура, и потому я направилась к конюшне. Таинственному посетителю придется подождать. А возможно, сестра Элеонора просто ошиблась. Ну какие у меня могли быть гости? Кроме бедного маленького Артура, у меня в этом мире никого не осталось. Я потрясла головой, отгоняя внезапно охватившую меня жалость к самой себе. Нельзя поддаваться этому чувству.
Из сарая доносились радостные детские крики, смех молодой женщины и отчетливо слышимый мужской голос, который абсолютно точно принадлежал не Джону. Я вошла внутрь. Артур стоял на краю загородки и, не помня себя от восторга, бросал горсти соломы в Джеффри. Молодой констебль вовсю дурачился, нацепив большую фермерскую шляпу. В углу на коробе сидела, наблюдая за происходящим, сестра Беатрис; ее лицо светилось от удовольствия.
Джеффри увидел меня, и его мальчишескую шаловливость как рукой сняло.
— Сестра Джоанна, мне нужно поговорить с вами, — сказал он подчеркнуто вежливым, почти официальным тоном. — Это очень важно.
Мне почему-то стало ужасно обидно. Неужели мне самой не суждено вот так беззаботно играть и искренне веселиться? Ну с какой стати Джеффри вдруг напустил на себя столь официальный вид, едва завидев меня?
Сестра Беатрис взяла за руку Артура. Улыбнувшись Джеффри и бросив на меня довольно странный взгляд, она увела мальчика. Мы остались в конюшне вдвоем.
— Я пришел рассказать вам о сестре Кристине, — начал констебль.
— Ее больше нет.
Он слегка удивился той поспешности, с которой я сказала это.
— Да, ее больше нет.
— И вы, конечно, ходили посмотреть на казнь? — предположила я.
Он наклонил голову, глядя на меня:
— Почему вы сердитесь?
— Ничего подобного, — отрезала я. А потом и в самом деле разозлилась, потому что понимала, насколько несправедливыми будут мои упреки. Но все-таки не сдержалась. — Похоже, это ваше любимое занятие, Джеффри: ходить смотреть, как казнят беззащитных женщин.
Он удивленно уставился на меня.
— Извините, — сказала я и уселась на тот самый короб, на котором только что сидела сестра Беатрис. — Нам столько всего пришлось пережить за последнее время. Но хуже всего сознавать, что очень скоро все будет еще хуже. Место, которое мне дороже всего на свете, перестанет существовать. Боюсь, впереди меня не ждет ничего хорошего.
— Но ведь у вас есть Артур, сестра Джоанна.
Я кивнула и устало сказала:
— Да, это верно.
— И куда вы с ним пойдете, когда монастырь закроют?
Я объяснила Джеффри, что написала письмо своему родственнику сэру Генри, и тот ответил, что мы с Артуром можем присоединиться к остальным членам семьи и жить вместе с ними в Стаффордском замке. Нельзя сказать, чтобы Генри обрадовался, но это и неудивительно. Стаффорды не питали друг к другу особой любви, однако, когда требовалось, в помощи не отказывали. По крайней мере, у нас с мальчиком будет крыша над головой.
Я глубоко вздохнула и попросила:
— Расскажите мне про сестру Кристину.
— Сестру Кристину повесили в Тайберне. Никто из ее родных или близких при казни не присутствовал. Судебный чиновник зачитал приговор, а потом ее повели на эшафот. Мне сказали, что последние несколько недель сестра Кристина была не в себе. Но перед казнью она прочитала какую-то молитву на латыни.
— Это наверняка была доминиканская молитва спасения, — прошептала я.
— Закончив молиться, сестра Кристина окинула взглядом толпу зрителей. К сожалению, там собралось немало зевак. Она ведь стала своего рода знаменитостью. Она узнала меня и окликнула.
