Мэри немедленно отправилась к Кэт Чампернаун.
— Я в ужасе от столь вопиющего невежества девочки, — заявила она. — Вы не догадывались? Похоже, отец Паркер не справляется со своими обязанностями. Прошу вас, скажите, что Элизабет хотя бы знает катехизис и «Отче наш».
— Знает, госпожа, — ответила Кэт. — Прошу меня извинить, если я что-то недосмотрела. Я искренне полагала, что священник обучил ее в полной мере.
— Боюсь, не в полной, — возразила Мэри. — Вам следует срочно переговорить с ним до вашего отъезда. Пока же всему необходимому ее будет учить мой духовник. У девочки нет матери, и я за нее отвечаю, а потому намерена проследить, чтобы ее наставили на путь истинный. Советую вам на какое-то время занять ее молитвами ради блага ее души.
— Да, госпожа, — смиренно ответила Кэт, приседая в реверансе.
Но Кэт считала, что к Богу ведет далеко не единственный путь. Едва Мэри вышла за дверь, она не стала заставлять свою беспокойную подопечную томиться на коленях у молитвенной скамьи и четверть часа спустя позвала к себе.
— Давайте послушаем историю, — сказала она. — Сегодня воскресенье, и это будет история про святую. Я расскажу вам про святую Урсулу, поскольку для вас она особенная. Ведь вы родились в Покоях девственниц в Гринвиче, где висят гобелены, повествующие о святой Урсуле и ее одиннадцати тысячах девственниц.
Элизабет устроилась на коленях Кэт. Ей нравилось слушать истории.
Кэт не случайно выбрала именно эту.
— Святая Урсула была британской принцессой, и ее отец нашел ей жениха, — начала она, — но она пожелала остаться девственницей, и потому отец и жених дали ей три года отсрочки.
— Что такое девственница? — спросила Элизабет.
— Незамужняя женщина, чистая и добродетельная, — объяснила Кэт. — И все эти три года святая Урсула плавала по семи морям с другими десятью знатными девственницами, и с каждой было по тысяче девушек.
— На корабле, наверное, было очень тесно! — заметила Элизабет.
— Наверняка, — улыбнулась Кэт. — Но после паломничества в Рим и множества приключений сильный ветер занес их корабль по реке Рейн в германский город Кельн, где жили нечестивые язычники, не верившие в Бога. Увидев, что святая Урсула и одиннадцать тысяч девственниц с ней — христианки, они попытались заставить их отказаться от своей веры, а когда это не удалось, предали всех смерти.
Элизабет помолчала, вспомнив, что уже слышала раньше эти слова.
— Всех? — спросила она.
— Всех, — подтвердила Кэт. — Столетия спустя нашли их кости, и Церковь объявила их всех святыми.
— Как… — запинаясь, проговорила Элизабет. — Как их предали смерти?
К такому вопросу Кэт была готова. Лучше, подумала она, если Элизабет узнает об этом от нее, чем от кого-то, верившего в вину Анны Болейн.
— Их одну за другой ставили на колени и отрубали им мечом голову.
— Ужасно, — прошептала девочка.
— Да, но, полагаю, они ничего не почувствовали. Все случилось очень быстро, — заверила ее Кэт.
Элизабет подняла голову, с трагическим выражением лица глядя на гувернантку. Кэт погладила девочку по волосам и посмотрела в ее темные глаза.
— Как… как с моей мамой? — спросила Элизабет.
— Да, дитя мое, — ответила Кэт, продолжая гладить ее по волосам. — Бедная душа, она умерла отважно. И ей не было больно, все кончилось в одно мгновение.
Элизабет снова помолчала.
— Она сделала что-то плохое, — прошептала она.
— Вовсе нет! — твердо ответила Кэт. — Говорили, будто она была неверна королю и замышляла его убить. Но я уверена, все это придумали ее враги, чтобы от нее избавиться, и они сочинили историю, в которую поверил король, ваш отец.
— Кто — они? — спросила Элизабет.
Она умна не по годам, подумала Кэт.
— Некоторые из тех, кто тогда окружал короля.
Кэт не собиралась упоминать имя государственного секретаря Кромвеля, поскольку тот оставался главным королевским советником. Она опасалась, что и без того уже сказала чересчур много.
