грубый разухабистый мат командиров. Ночь опускалась на
Лес, едва стали видны верхушки елей, комиссары не шли, в
землянке стало тихо.
— Навродя атаки ночной не будет, комиссары спирту
нажрались да спят, мрази.
— Дай-то Бог, видать сегодня не умрём, и то хорошо…
104
Г л а в а 8
— Да уж лучше завтра, напоследок ещё на небушко си-
нее посмотреть хочется…
— Сектор-то перед лесом с колючей проволокой в пять
рядов, да заминирован, а у нас ни сапёров, ни ножниц мало-
мальских, чтоб ту проволоку стричь, я вот спроворил один
ржавый напильник да толку от него…
— Ну ты, дружок, чего дрожишь?
— Холодно да страшно, вот и дрожу…
— А вы слыхали, братцы, парней которых послали раз-
добыть какой-нибудь еды в деревне что за правым лесом
расстреляли солдаты заградотряда приняв их за дезертиров.
— Эх, табачку бы сейчас, за две затяжки всё бы отдал.
— А у меня батя в деревне сыромятными ремнями как
перетянет по спине, так я курить и не начал…
— Лучше бы хлебушка с молочком и с медком…
Солдаты мёрзли возле маленьких костерков, которые го-
рели в окопах, больших костров разводить не разрешалось.
