дировании, после чавканья грязи стук кованных подков по
камням показался усталому Демидову дивной музыкой.
Смотрел он по сторонам и дивился, два года назад он был
здесь, кругом лес стоял да волки выли по ночам, а теперь в
гавани белеют парусами фрегаты, улицы каменных домов
возводят иностранные архитекторы, государь и сам изме-
нился не узнать.
По обыкновению Пётр крутил в руках суховатую палку,
недавно неловко оступился на верфи, с той поры ходил
опираясь на дубинку, которую выстругал сам.
— Смотрю на тебя, Алексашка, и думаю: а выдержит ли
камзол аглицкий мою суковатку, чай не лопнет по швам?
— Да за что же, великий государь, вины за собой не
знаю. — Меньшиков воровато оглянулся ища куда бросить-
ся если что. Раньше бывало за глупость да вороватость
крепко да часто доставалось беспринципному Алексашке.
19
Гельмут Вайсвальд.
— Прознал я, милок, что грехов за тобой немало водит-
ся, сплошной срам да недоимки, купцы да бояре заморские
задаривают тебя подарками да вместо того чтобы город-
скую казну укреплять ты все к себе тащишь, того не желая
ведать что казна и без того скудная не токмо не пополняет-
ся, но и разворовывается нещадно.
— Недруги это мои поклёп на меня наводят, Голицыны,
