— Пойдёмте, братцы, не могу я на это смотреть, на поле
боя одно, а это…
233
Гельмут Вайсвальд.
Он шёл дальше, люди вокруг смеются хоть Голод отло-
жил на их лицах свою печать:
— Братишка-землячок, держи папироску, — услышал он
за спиной. Оглянувшись увидел моряка, бескозырка сдви-
нута набок, бушлат расстёгнут, грязная пропитанная потом
тельняшка провоняла, на загорелом лице играет улыбка.
— Давай что-ли.
— Ну как воется, пехота?
— Да как обычно, — отвечает Григорий беря у моряка
папиросу.
— Ну погнали мы фрица, Войне конец, может и колхозы
отменят, я ж деревенский, хочется своё хозяйство, а то в
колхозе с утра до ночи. Ну да сейчас по-другому будет…
Три года по лесам да болотам, отвык от Города.
На площади стоит трибуна, на ней выступают партий-
ные вожди: — «Мы отстояли этот Город… Наш героизм не
имеет себе равных…»
Он смотрит на эти сытые откормленные маски, видимо
им в этом умирающем от голода Городе неплохо жилось,
вот он оскал кровавой Советской власти. Сейчас они раду-
ются вместе со всеми. Женщина с жёлтым от голода лицом
