гий, какой с меня работник, одна обуза, на мне живого места
нет, сплошные шрамы, весь располовиненный. Не хочу,
пусть думает что погиб, последнее письмо я ей из госпиталя
писал в Варшаве, теперь уж отревела наверное. На меня ведь
похоронку отправили, думали что после ампутации не выжи-
ву, а я выл в голос по ночам с горя, подушку грыз, на одной
злости и выкарабкался, лежу на кровати, смотрю в окно, а
небо всё время чёрное, разрезала меня Война на две части.
288
Г л а в а 2 3
— А я ведь съездил было на родину, а от родной деревни
только пепелище осталось. Бились прямо в деревне, вот всю
деревню спалили, да танками разгладили. Год уже прошёл
после войны, а на полях вокруг деревни трупами всё завале-
но. Приезжали говорят солдатики, прошлись, оружие собра-
ли, а трупы так и оставили. Сами мол хороните как можете,
старухи да бабы яму вырыли на краю поля, да кое-как пере-
таскали трупы, благо что уже все высохли. Посмотрел я, без-
надёга полная, да и обратно сюда подался, ночую теперь в
паровозном депо. Машинисты народ бывалый, и подкармли-
вают, и матрац выделили, сами за Войну горюшка глотнули
по ноздри, так что ты давай, прибивайся к моей гостинице. Я
тут похвастаю тебе, с бабёнкой одной шашни закрутил, же-
лезнодорожница, было у нас с ней пару раз, если чего полу-
