Подошли к краю дороги, справа послышался какой-то
скрип, Игнат выглянул из кустов, по дороге шла подвода,
каурая лошаденка тянула телегу, на которой сидела старуха
в рваной телогрейке, вата торчала из множества дыр, голова
укутана в платок. Игнат сделал парням знак, оставаться на
месте, повесив автомат на плечо, он дождался, когда подво-
да поравняется с ним, и шагнул к дороге. Старуха, заметив
его, остановила лошадь, он подошел:
— Баушка, доброго здоровьица тебе, скажи-ка мне ро-
димая, как нам до своих добраться? — спросил Игнат гладя
лошадь по морде.
— Это милый, смотря, кто для тебя свои? — скрипучим
голосом спросила старуха.
— Что значит — «кто», — недоуменно и с обидой в го-
лосе спросил Игнат, — я же русский мамаша, ты чать со-
слепу, не узрела что ли?
— Так ноне милок, в лесу много народа шатучего, одни
воюют, другие воруют, ноне и русские немцам справно
служат, вот туда иди, там село Горелая Падь, в нем комен-
датура, в ней окромя немцев русских полицаев полно.
— Да ты никак сердешная от старости ополоумела, я бо-
ец Красной Армии, эй Чалый, шагайте сюда, — кликнул
обозленный старой дурой Игнат.
Чалый с переводчиком вывели из кустов связанного
пленного эсесовца, Игнат повернулся к ним, в это время у
