друга».
В. ПОЗНЕР: Немного о прошлом. В 2003 году вышла ваша книга «Живая история», где вы написали, что самыми трудными для вас решениями в жизни были решение сохранить брак с Биллом и стать сенатором. Объясните, почему это так?
X. КЛИНТОН: Как я писала в книге, в то время происходило много всего и в моей жизни, и в жизни моей страны. И найти баланс между личным и общественным было крайне сложно. В конечном счете нужно делать то, что ты считаешь правильным. Нельзя принимать решения, к которым подталкивают пресса или другие политические фигуры. Необходимо остаться в тишине и задуматься о том, что важно для тебя. Мне много всего советовали с разных сторон. Полагаю, я приняла правильное решение.
В. ПОЗНЕР: А решение участвовать в президентской гонке тоже трудно далось?
X. КЛИНТОН: Да. Но не так трудно, потому что я очень переживала за то, что происходило в нашей стране в предыдущие годы, при прежней администрации. Не секрет: я не соглашалась с той политикой и считала, что во многих областях Америка нуждалась в усилении и возврате к тому, чтобы быть более похожей на себя, на свой характер. Я могла внести свой вклад в обсуждение этого и рада, что участвовала в той кампании. Мне представилась уникальная возможность, и, к моему большому удивлению, человек, с которым я так долго и жестко соперничала, — президент Обама предложил мне войти в его администрацию.
В. ПОЗНЕР: Во время предвыборной гонки вы говорили о нем довольно много жестких вещей. Не трудно было после этого принять его предложение?
X. КЛИНТОН: Он тоже говорил жесткие вещи обо мне. Но в этом часто и заключается политика и предвыборная борьба. Было непросто согласиться, потому что я хотела снова вернуться на должность сенатора от штата Нью-Йорк, представлять Нью-Йорк в сенате. И когда президент Обама предложил мне этот очень важный пост, я была поражена, не могла поверить. И сначала сказала: «Ну, я не знаю. Подумайте об этой кандидатуре, о той, о ком-то другом…». Но он был настойчив и продолжал говорить о том, что, какой бы жесткой ни показалась кампания со стороны, на самом деле по основным вопросам мы во многом сходимся. И в итоге этих обсуждений я решила, что речь идет о том, чтобы служить Америке. Когда я начала ездить в качестве госсекретаря, от Индонезии до Кореи — везде, по всему миру, мне чаще всего задавали именно этот вопрос: «Как вы можете работать с тем, с кем соперничали на выборах?» И я отвечала: «Мы оба любим нашу страну». Для меня это основной момент: что мы можем сделать, чтобы послужить ей. И я ни о чем не жалею.
В. ПОЗНЕР: Работая над книгой «Живая история», вы уже думали об участии в президентской гонке? У вас были такие амбиции?
X. КЛИНТОН: Мне говорили об этом, подталкивали меня к этому. Но президентская гонка очень изматывает. Это тяжелый труд. У нас президент является и главой государства, и главой правительства. У вас есть президент и премьер-министр. У других народов такая же система. У кого-то король или королева и премьер-министр. У нас это один человек. И этот один человек несет всю нагрузку — и представляя страну, и руководя правительством. Так что я думала об этом долго и серьезно. Но в итоге решила, что попробую, что могу быть полезной.
В. ПОЗНЕР: Давайте поговорим о внешней политике США. В 2007 году вы написали статью для журнала «Foreign Affairs», в которой обвинили Джорджа Буша в том, что Америка потеряла доверие и уважение даже ближайших друзей. По вашему мнению, что- то сдвинулось с тех пор, изменилось?
X. КЛИНТОН: Да. В течение года я видела облегчение от того, что старая администрация ушла и пришла новая. Было много радости и ожиданий, связанных с президентом Обамой и тем, что он олицетворяет, его лидерскими качествами. И мы упорно работали над восстановлением отношений. Во время встречи с президентом Медведевым мы признали, что неплохо продвинулись в этом. Нам по-прежнему есть над чем работать, потому что проблемы никогда не заканчиваются. Думаю, имеется разница между способностью вести открытый, честный, постоянный диалог, который сейчас налажен с Россией и другими партнерами по всему миру, и тем, чтобы во всем соглашаться. Мы не достигнем согласия во всем. Иногда люди смотрят на меня или на другого министра иностранных дел и говорят: «Если у вас такие хорошие отношения, почему вы не соглашаетесь?» Это неправильный подход. Мы стараемся найти моменты, по которым можем договориться и двигаться дальше, как в случае с договором СНВ-2, подготовка к подписанию которого почти закончена. Там же, где есть несогласия, пытаемся сузить их в ходе честного обсуждения, которое сейчас наладили.
В. ПОЗНЕР: Среди разногласий существуют так называемые сферы влияния. Россия о них говорит, вы их отрицаете. Вы говорите, что это устаревший подход девятнадцатого века и так далее. В 2005 году конгресс США принял резолюцию, согласно которой США должны иметь абсолютно открытый доступ ко всем ключевым регионам мира, к стратегическим коммуникациям и к глобальным ресурсам. И я хотел бы вас спросить: какая разница между таким подходом и словами «сфера влияния»?
X. КЛИНТОН: Я не знаю точно, что имели в виду конгрессмены, принимая эту резолюцию пять лет назад. Но мы говорим о том, что, конечно же, такие великие державы, как Россия и США, будут иметь влияние по всему миру. Ваш президент и премьер-министр
