Автомобиль остановился возле величественного трехэтажного здания, занимавшего добрый квартал, да еще и заходящего левым и правым крылом на соседние улицы. С высоченными, во все три этажа, колоннами перед главным входом и неизменными вечнозелеными елями перед фасадом. Или пихтами? Поди их отличи друг от друга, эти ёлки…
Отчего-то Василий сразу понял, что самая могущественная организация страны — а что может быть могущественней государственной безопасности, собственно?! — может и должна размещаться именно здесь. Уж больно здание оказалось
— Впечатляет? — усмехнулся Геманов. — А знаешь, я специально к главному входу подъехал, чтобы ты оценил. Вообще-то проще было через ворота сразу во внутренний двор. Впрочем, не страшно, ножками прогуляемся. И как тебе? Вижу же, что оценил. Еще при товарище Сталине строилось, то бишь на века.
— Впечатляет. Оценил, — сухо ответил танкист, и полковник чуть смущенно хмыкнул, неожиданно подумав, что подобный стиль общения не совсем соответствует моменту:
— Не дергайся, товарищ самый младший лейтенант, Соня твоя уже наверняка на операционном столе. И от нас с тобой сейчас ровным счетом ничего не зависит. Врачи у нас хорошие, отличные даже. Пойдем.
Краснов лишь пожал плечами: мол, пойдем, так пойдем…
— Чайку хочешь? — повесив на спинку кресла пиджак, Олег Алексеевич вопросительно взглянул на танкиста. — Или, может, кофе? В принципе, могу и чего покрепче налить, ты как?
— Чаю вполне достаточно, — сухо ответил Краснов, все еще не до конца определившийся, как себя следует вести. С одной стороны, он, определенно, у друзей, которым можно всецело доверять: ну, а как, скажите, можно не доверять целому полковнику госбезопасности, который еще и практически спас от смерти и его самого, и его невесту?! Но вот с другой? С другой — Василий, как ни старался, никак не мог отделаться от ощущения, что в любой момент его могут препроводить из этого уютного кабинета в совсем иные места, наверняка расположенные несколькими этажами ниже. Ну, не может же у местного НКВД не иметься собственного следственного изолятора? И там уж разговор пойдет совсем иной… Нет, разумом-то он прекрасно понимал, что все это несусветная чушь и глупости; органы государственной безопасности — на то и органы государственной безопасности, чтобы заниматься исключительно теми, кто на самом деле представляет угрозу для страны, но…
Да еще и Соня, которая сейчас, если полковник не врет, лежит на операционном столе. Просто голова кругом…
— …чай, говорю, бери, или мне вечно над тобой стоять? — отвлекшийся от своих мыслей лейтенант увидел перед собой Геманова с подносом в руках. Ох, ничего ж себе, как это он ухитрился за несколько минут чай-то заварить?! А, наверное, у него в кабинете тот самый волшебный электрочайник, о котором он слышал в рекламе, но так и не увидел.
— Спасибо, — смущенно пробормотал мамлей, торопливо хватая чашку. Обжегся, разумеется, чай был и в самом деле кипяточный. Но пах весьма ароматно.
Непонятно отчего тяжело вздохнув, полковник подтянул к себе ближайший стул и уселся на него верхом, лицом к изогнутой спинке:
— Слушай, Краснов. Давай уже наконец определимся и раз и навсегда решим все наши проблемы. А то, сам видишь, как-то по- дурацки выходит: когда припрет, ты действуешь, словно настоящий фронтовик, а в другой ситуации ведешь себя, прости, словно влюбленная барышня. Сам посуди, и тогда, в парке, и в доме этого бандюга ты работал, словно матерый спецназовец. Не сомневался, не жевал сопли, а просто делал то, что должен был сделать. Ломал челюсти или убивал, если уж напрямоту. А сейчас на тебя смотрю — словно другой человек. Может, примешь граммов двести коньячка да выспишься? В этом дело?
— Нет, пить не буду, — поставив курящуюся ароматным паром чашку на журнальный столик, Василий помотал головой. — И спать не стану тоже.
— Все-таки из-за девушки? — склонив набок голову, Геманов смерил его внимательным взглядом. — Не понимаю, ты что, впервые влюбился, что ли? У тебя что, до нее никого… — и внезапно осекся, напоровшись на взгляд Краснова.
