макушке валуна. И дождь прошел всего лишь позавчера, так что первые пару дней он сидел вообще без воды. Вот это круть! Вот это настоящая воля к жизни!

Я всё ломал голову: что за абсурд? На хрена им было нападать на кнорр? Жадность и дурость?

Но за Лейфом ничего подобного не замечалось.

Эйнар Прыщик – да. Этот – молокосос. Но мой бывший хирдман – мужик умный и расчетливый…

Я ломал голову и строил прогнозы, а Свартхёвди – ликовал. У Медвежонка всё просто. Он сразу заявил, что новость – отличная. Мол, оставят сконцы кнорр себе или утопят, предварительно перезагрузив часть груза на Северного Змея, это уже не так важно. И в первом, и во втором случае они пойдут медленнее, что замечательно, поскольку Северный Змей – кораблик ходкий, и настичь его непросто. А если он отяжелеет или, что вообще отлично, возьмет на буксир набитый под завязку кнорр, то это существенно приблизит его, Медвежонка, к сбыче мечт. То есть к наматыванию сконских кишок на столб.

Не правда ли, очень оптимистично?

Кнорр они не бросили. И задержались даже больше, чем мы могли надеяться. Дистанция между нами сократилась до трех дней хода. Так нам сказали в поместье, где мы остановились. Они видели Северного Змея, буксирующего кнорр, всего три дня назад.

* * *

Твердая земля, камешки колют спину… Почему-то с Ульфом она никогда не обращала внимания на все эти мелкие неудобства. Новый муж пыхтит, старается, слюна течет по бороде, вздуваются буграми мышцы под белой гладкой кожей, хрипит:

– Хорошо тебе?.. Хорошо?..

Гудрун молчит. Выдыхает резко, когда здоровенный норег наваливается на нее всем весом.

Ему кажется: она задыхается от страсти… А ей просто тяжело. И – ничего. Внизу словно все отмерло.

Лейфу – без разницы. Влить в нее еще одну порцию семени – вот о чем он думает. Если думает…

– Обними меня! – приказывает муж.

Гудрун обнимает. Под ладонями – липкая от пота кожа, под кожей – горячая плоть. Мышцы, ребра… Гудрун представляет, как входит в эту плоть холодное железо… И чувствует сладостное томление в груди. С губ срывается стон…

Муж думает: это она – от страсти, и толчки-шлепки становятся чаще. Он взрыкивает по-медвежьи и наконец изливается. И тут же отталкивается от земли, усаживается рядом, очень довольный, глядит на Гудрун сверху, скалится:

– Вижу, ты начинаешь оттаивать, моя ледышка! Когда-нибудь я научу тебя, как надо любить мужчину! Как я хочу услышать твой крик, когда в тебя входит кое-что твердое! Ты удивишься, как это бывает!

Гудрун тоже улыбается.

«Когда-нибудь я воткну в тебя кое-что твердое.

И ты тоже удивишься. И, может быть, закричишь…»

Но вслух произносит:

– Надо возвращаться. Я чувствую запах жареного мяса.

Ноздри Лейфа раздуваются…

Он изменился, Лейф Весельчак. Сейчас его никто не назвал бы Весельчаком. Он не смеется, не шутит, а улыбается только тогда, когда хочет показать силу. Не улыбается – показывает зубы.

– Так и есть! – восклицает он. – Мясо готово!

Вскакивает, натягивает штаны, опоясывается…

И вот его уже нет. Прирожденный воин, этот норег, ее новый муж. Стремительный, бесшумный… Мгновение – и пропал в чаще. Проголодался.

А вот Ульф ее бы не бросил.

Но – бросил. Ушел в Валхаллу, оставив ей месть. И растущего внутри ребенка.

Гудрун ополаскивается у ручья, застегивает пояс и бредет вниз по тропинке, к бухточке, в которой стоит Северный Змей и жарится мясо…

Но не успевает пройти и нескольких шагов, как ей преграждают дорогу.

Фари и Фастайр. Родные братья. Фари – старший. Зато Фастайр – крупнее.

Гудрун останавливается. Смотрит молча. В глаза. То одному, то другому. Братья мнутся…

Может, они ожидали, что она испугается? Вот еще глупости.

– Говорите, – роняет Гудрун.

Вы читаете Танец волка
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

3

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату