полубессонной ночи, он был весьма кстати.
Ярр откинулся на спинку стула и внимательно разглядывал постепенно заполняющийся зал. Сегодня волосы волшебника опять были убраны в тугую косу. Светлая кожа чуть искрилась в теплом свете, синие глаза зачаровывали царящей в них беззвездной ночью.
Мужчина не разговаривал, а я не пыталась вызвать его на диалог, полагая, что, как только возникнет необходимость, Искусник сам пойдет на контакт.
Предоставленная, таким образом, сама себе, начала наблюдать за контингентом таверны.
Как и предполагалось, тут были и моряки, и «горные волки». Впрочем, эти группы не смешивались, и я бы даже сказала, пребывали в неком противостоянии, пока выраженном весьма слабо. Но напряжение отчетливо витало в воздухе.
– Что ты об этом думаешь? – раздался негромкий голос Мидьяра.
– О чем ты? – повернулась к Хранителю.
– Место, люди, настроение и прогноз ближайших событий, – спокойно посмотрел мне в глаза Ярр.
– Место… – задумчиво прикусила губу. – Достаточно приличное. Контингент тоже весьма достойный. То есть заведение не для сброда. Не ошибусь, если скажу, что как моряки, так и «волки» тут наверняка из офицерского состава.
– Хорошо, – чуть прикрыл глаза Искусник. – Дальше.
– Присутствует напряжение… Наверняка сегодняшний вечер не обойдется без драки, – закончила, задумчиво скользя взглядом по помещению.
– Сегодня мы с тобой будем изучать методы воздействия на толпу, – тихо проговорил Хранитель, – самые азы.
Тем временем между двумя «стаями волков» начался конфликт. Пока не вооруженный, да и вряд ли до этого дойдет, но колкости становились все более острыми, и скоро кого-нибудь заденут за живое. И тогда раненый «волк» в долгу не останется.
Через несколько минут Мидьяр поднялся и медленно двинулся к небольшой сцене. Быстро переговорил с музыкантами и отошел к стенке.
– Ах ты, крыса сухопутная! – раздался яростный рев, и я резко обернулась на выпущенных из поля зрения моряков и военных.
– От крысы слышу, – раздался спокойный голос в ответ. – А мы «волки». Притом, можно сказать, это официально и даже задокументировано.
– Да иди ты со своей документацией! – взревел моряк.
Я оглядела зал. Кто-то с любопытством и предвкушением наблюдал за разворачивающимся действием. Некоторые сразу встали и направились к выходу, кто-то пытался вразумить моряков и «побережников», но, судя по всему, это не особо получалось. Гул все больше нарастал, и все чаще слышались угрозы.
Поджала губы, неодобрительно покачала головой, повернулась к Ярру и увидела, что тот прикрыл глаза, но через неполную минуту кивнул самому себе и быстрым шагом направился к сцене. Там подхватил подготовленную гитару, сел на высокий стул и коснулся струн. По ушам ударил очень громкий, пронзительный и крайне неприятный звук.
Как только стих диссонанс, музыкант медленно поднял голову. По тонким бледным губам скользнула еле заметная улыбка, в синих глазах уже не было золотых искр, коса волшебника змеей вилась по темной одежде, а медно-красные волосы в таком освещении приобрели оттенок свежей крови.
Впечатление обычно солнечный и теплый Мидьяр производил самое темное.
– Господа, вы позволите мне спеть? – тихим звоном упали в тишину слова барда.
– Пой, – тяжело опустился на стул один из «волков».
Пальцы Хранителя коснулись струн, которые отозвались мелодичным перебором, перешедшим в резкий бой. Когда Мидьяр запел, я даже вздрогнула на мгновение. Обычно бархатно-тягучий голос барда стал резким и хрипловатым. Его можно было бы даже назвать не особо приятным. Впрочем,
Когда пел, Ярр всегда выкладывался по полной, погружался, жизнь проживал в своих песнях. Мне было страшно представить, сколько в нем людей, личностей, масок. Возможно, именно поэтому Грезы самый невероятный из всех Хранителей.
Вот и сейчас, когда Хранитель понял, что музыканты поймали рисунок мелодии, отставил гитару и теперь просто пел.
Я смотрела и не узнавала. Или я просто не видела?
И так резкое лицо стало еще более острым, синие глаза были прищурены, плечи опущены, кулаки сжаты, бледные губы Ярра кривились в горькой усмешке.
Как наяву перед глазами вставали картины, рожденные воображением с помощью Искусника. И теперь лицо овевал горячий ветер с ароматом южного моря, близкой земли, соли, запахом преющих на обжигающем солнце водорослей, выброшенных на берег недавним прибоем.
Виделся брошенный корабль, некогда гордый своей силой и мощью. Кулак армады, уверенный, что его никогда не оставят, принявший команду и выкладывающийся до конца под руками капитана.
Но, ругая погоду и случай, команда оставляет его.
Годы идут…
Гниет даже насквозь просоленное. Время не помнит о прошлых заслугах, забывает, что даже дерево имеет гордость и память.
Ветры свистят в щелях, треплют выцветшие, полуистлевшие паруса, которые уже никогда не наполнятся воздушными потоками и не сдвинут корабль с места, не вытащат из беспощадной ловушки. Не выдержав жгучего солнца и штормов великого моря, сломались мачты. Во время отливов от палуб до дна обнажаются все раны боевого корабля – дыры в обшивке от пушечных ядер, рубцы от тарана.
Но он спит… Убаюканный мерным шелестом волн, не видящий, как восходит солнце над соленой водой, как искрятся его лучи в синей морской глубине, корабль грезит о новой жизни. О воскрешении…
Последнее, хриплое «Всем нам хватит воды» как в душу упало. Мидьяр, сгорбившись, сидел на стуле и глядел перед собой невидящими глазами. В тишине прозвучал еле слышный вздох. А потом «волки» тихо разошлись по сторонам.
Я уже хотела подойти к Хранителю, как от «побережников» прозвучало:
– Пой еще!
Хранитель резко поднял голову, и, видимо, тот, кто привык отдавать приказы и допустил слишком властные нотки в голосе, увидел нечто такое, что заставило его поспешно добавить:
– Сейчас это нужно, бард. Ты ведь понимаешь…
– Хорошо, – согласно качнул головой музыкант.
Мидьяру подали гитару, он сам себе кивнул, тронул струны. Зазвучал резкий гитарный бой.
Я прикрыла глаза, позволяя невероятным картинам проноситься перед внутренним взором. Виделись дальние дороги и уставшие воины, высокие вершины, пылавшие голубым пламенем в солнечном свете и искрящиеся серебром льда и снега звездными ночами, где холодно так, что замирает даже самое горячее сердце.
И везде они. Молодые и старые, глупые и умные. Кто-то хотел сюда попасть, у кого-то не было вариантов. Некоторые не переживут сегодняшней ночи, глупо умрут, провалившись в ближайшую трещину, и найдут свой покой на дне ледяной расселины. А другие героически погибнут, ценой своей жизни купив безопасный отход остальной команде. И лишь немногие счастливчики вернутся домой невредимые…
Мидьяр поднялся и в полной тишине прошел по залу, взял меня за руку и вывел на улицу. Гомон города и пряный морской воздух немного привели меня в чувство.
– Встряхнись, – не оборачиваясь, сказал Ярр.
– Хорошо, – тихо выдохнула в ответ.
Мы зашли в ближайшую подворотню, и Искусник создал портал, который перенес в мою гостиную в резиденции.
Я еще никогда не видела у Мидьяра такого каменного лица. Просто алебастровая маска. Бледный, ни единой эмоции, только глаза лихорадочно горят. Неужели проживать песни настолько сложно? Но зачем он так делает? Или надо было выложиться по полной? Ведь он и правда нашел слова. Он создал настроение. И он изменил ситуацию.
