своим видом явно даешь понять, что я в твоей программе сегодня под номером два. И где-то существует счастливый номер один, и я даже готов поверить, что ты не дарила ему одиннадцать красных роз… или десять, не важно. Но он есть, и это факт. – Адриан, поднявшись с кровати, смотрит на меня с оттенком легкой грусти: – И когда ты заявилась сюда, даже не потрудившись привести себя в порядок… Я хотел уйти. – Драгоценный, пригладив пятерней волосы, смущенно улыбается. – А потом подумал – да тролль с ним, пусть будет один раз, коль пришел. А сейчас…
Милый, пройдясь по комнате, останавливается у двери, бросив на меня печальный взгляд.
– Сейчас я понял, что одним разом это может не ограничиться. Ты умная, добрая, веселая. Мне с тобой интересно и как-то легко, что ли… Но при этом все время чувствовать, что я всего лишь запасной вариант. Ну уж нет. Я привык быть первым и на вторые роли не согласен. – И, галантно поклонившись, берется за ручку двери. – Всего хорошего, Лика! Я действительно был рад пообщаться!
Вот это нахал… Но что-то я на наглость не реагирую. Привыкла, что ли? И почему ему так моя внешность не нравится? Как ни глянет – сразу в глазах тоска зеленая? Решительно встав с кровати, направляюсь к зеркальному трюмо в углу спальни. Это что… О-о-о! Какой кошмар! Раскрыв рот, с ужасом разглядываю свое отражение. Прическа растрепана, в волосах запутались лесные травинки. А платье… Вот что значит в кустах в темноте одеваться! Мало того, что лиф неправильно застегнут: одна сторона выше другой. Так еще некоторые крючки вообще отсутствуют. Да уж, видок, должна признаться, преразвратнейший. И это я в такой «красе» весь вечер перед милым расхаживаю? Позорище!
Вне себя от стыда опускаю голову. А это еще что? На плече сквозь светлую ткань медленно проступает красное пятно. Кровь из раны пошла – первый признак. Эх, сейчас веселье начнется…
– У тебя что – кровь? – Адриан, в три прыжка преодолев расстояние между дверью и зеркалом, хватает меня за руку. – Дерьмо волколачье! И ты молчишь!
– Именно, волколачье, – тихо соглашаюсь я, ища в себе признаки начинающейся трансформации.
– Лика… – испуганно смотрит на меня милый, – ты что – встречалась с волколаком?!
Так. Делаю глубокий вдох. Теперь все. Последняя капля. Боль, страх, обида медленно смешиваются, создавая разрушительный ураган.
– Знаешь, Адриан, – произношу нарочито спокойным голосом, в котором явно слышится зарождающаяся буря, – мага Жизни трудно вогнать в краску скабрезностями. И не такое видали. Да не просто видали – лечили! И пока другие рассуждают, как все возмутительно и безнравственно, мы спасаем жизни. Для меня Жизнь – самое нравственное, что только может быть. И пока пошлость всего лишь смешная шутка, я сама могу хохотать над ней до слез. – И, посмотрев в глаза драгоценному, выдаю то, о чем часто думала в последнее время: – Но существует грань, за которой пошлость перестает быть глупостью. Там она превращается в орудие злейшего врага моей магической покровительницы. Да, в орудие смерти. Потому что она убивает в нас что-то светлое, доброе, радостное, убивает саму Жизнь по капельке… И я не намерена терпеть эту мерзость, тем более в своем доме!
Оглянувшись вокруг в поисках достойного оружия, хватаю с комода бронзовый канделябр.
– Если сейчас… – четко проговариваю каждое слово, – чья-то вонючая пасть посмеет мявкнуть про какие-нибудь зоологические извращения… Дам в рыло. Канделябром.
– Погоди, Лика, – в глазах милого спокойная уверенность, – я и так от тебя сегодня, как в преферансе, три канделябра[1] схлопотал, хоть вроде и играл честно. Четвертый – перебор будет…
Адриан берется за подсвечник, положив руку немного выше моей.
– А насчет пошлости я с тобой согласен, – заявляет он серьезно. – Я был на войне и умею ценить то, ради чего стоит остаться в живых. У последней черты на многое смотришь по-новому.
Взгляд. Долгий, затягивающий, глаза в глаза. Как детская игра в гляделки. Нет, он не врет. Я маг Жизни, я чувствую. Не отводя глаз, медленно разжимаю пальцы, выпуская злополучный канделябр.
– И кстати, – нежно улыбается драгоценный, возвращая боевой трофей обратно на комод, – рыло не мяукает. – И, помолчав, добавляет печально: – И вовсе я не намекал ни на что эдакое. Наоборот – чувствую себя подлецом. На подконтрольных мне землях появились волколаки и даже нападают на жителей. Нужно собирать экстренный совет, может, вводить военное положение.
Милый, пройдясь по комнате размашистым шагом, посылает мне решительный взгляд:
– Возможно, я и не с того начал, но порядок наведу. Вот увидишь. С самого утра начну. А теперь расскажи кратко, в кого ты собралась превращаться и что мне с этим делать.
– В волколака, – еле слышно отвечаю я, вытирая со лба липкий пот. – Попытка неконтролируемой трансформации. Ничего не делать – ждать, пока иммунитет мага победит. – Зябко поведя плечами, чувствую волну приближающегося холода. – Иди домой, Адриан. Здесь опасно оставаться – разум во время трансформации полностью отключается, а сила у волколака звериная.
– А вот тут я сам буду решать – уходить мне или нет. – В голосе абсолютная невозмутимость. – И если ты так боишься, даю слово принца, что не буду приставать. Или слово рыцаря Света. Как тебе больше нравится.
Адриан, подведя меня к креслу, осторожно укутывает шерстяным пледом.
– Эх, – благодарно улыбнувшись, забираюсь в кресло с ногами, – а я такого слова дать не могу. Потому что приставать, скорее всего, буду. И вовсе не тем способом, о котором ты мечтал.
– Ничего, потерплю, – спокойно соглашается драгоценный. – И с хитрой улыбкой уточняет: – Да и вообще, давно хотел попробовать что-то новенькое.
Нет, ну точно – артист! Блаженно закрываю глаза. Такой талант пропадает.
Глава 8
Солнечный лучик игриво скользит по лицу, пытаясь пробраться сквозь ресницы. Эх, сейчас окончательно проснусь! А так хочется сон досмотреть – мой любимый. В нем мы с Адрианом бредем, взявшись за руки, по весеннему лесу, милый смотрит на меня с такой любовью… И только он собирается меня поцеловать – призрачный мир тает, рассеиваясь под утренними лучами. Жаль! Опять на самом интересном месте. Недовольно открываю глаза.
– Выспалась? – ласково улыбается драгоценный. – Кушать будешь? Я тут с утра немного похозяйничал.
Забросив руки за голову, сладко потягиваюсь. Ух ты, какой классный сон! Нет, не сон. Каждый день бы так просыпаться! Да уж, вчера чего только не было, но сейчас совершенно не хочется об этом думать. Утро. Мы вместе. И это как-то так… Правильно.
– Буду, – счастливо улыбаюсь я, принимая из рук милого поднос с завтраком.
И чего это он тут настряпал? Яичница с копченой грудинкой и овощами? Мм… Обожаю! Еще и не просто так – на подносе кружевная салфетка, на ней тарелка с приборами. Вот горничная возмущаться будет, что по шкафам рылись! Ничего, потерплю. Даже букетик цветов маленький в комплекте к завтраку. Восторженно разглядываю распустившиеся бутоны. Настурции! Драгоценный на балконе, видать, надергал. А неважно! Хорошо смотрятся, уютно так.
– Вкуснотища! – восторженно бормочу я, уплетая за обе щеки. – А цветы что означают?
– Это любимые цветы моей бабушки, – серьезно отвечает Адриан, с комфортом устраиваясь в кресле. – Были…
– Мне они тоже нравятся, – прожевав, говорю я. – И красиво, и пряность, а из бутонов я каперсы делаю, как-нибудь тебя угощу.
– Я, правда, немного по-другому представлял наше сегодняшнее утро, – загадочно улыбается драгоценный, наблюдая за мной. – Но я обещал тебе завтрак, а слово я всегда держу.
Тьфу ты! Быстро прижимаю ко рту салфетку. Елкин дрын, чуть не подавилась! Это в смысле, кормить меня не за что – не заработала? А ненаглядный всего лишь расплачивается за свой длинный язык? Бедненький! Наградив Адриана «сочувственным» взглядом, невозмутимо продолжаю трапезу. А и ладно, хоть поем нормально – прислуга когда еще придет.
