Подалась вперед и коснулась губами скул, скользнула ниже, к подбородку. Ринвейл ловит мои губы и страстно целует. Сильные пальцы жестко впиваются в мои бедра, задавая темп, но сегодня я хочу сама. Мягко, но настойчиво отвожу его руки от своего тела и переплетаю наши пальцы.
От остроты ощущений, от почти нестерпимого желания не то прекратить, не то, наоборот, продолжить, я закрываю глаза и судорожно всхлипываю. Глажу плечи, двигаясь все быстрее, лихорадочно перебираю влажные медные пряди, ощущаю руки на талии, когда он не выдерживает и все же перехватывает контроль.
Поднимаю взгляд и проваливаюсь в омут голубых глаз, они затягивают и завораживают. Вейл подается вперед и нежно меня целует. Я снова балансирую на грани пропасти, и так хочется сорваться вниз… Но сдерживаюсь, с мазохистским удовольствием упиваюсь своими ощущениями, когда живот уже сводит от желания, а тело как в огне пылает, и любое прикосновение воспринимается особенно остро.
– Ну же, Ири, – раздался срывающийся голос Ринвейла. – Ты ведь близко. Не знаю, как ты… а я долго не выдержу.
Вдруг он отстранился, и не успела я разочарованно застонать, как меня вынудили опереться о бортик ванны. Вейл схватил меня за бедра и резко подался вперед, заставив тихо охнуть и ошеломленно распахнуть глаза.
Супруг, видимо, решил, что достаточно дал мне свободы и теперь его очередь. От той томной нежности, что была недавно, не осталось и следа. Его руки скользили по телу, беззастенчиво лаская, заставляя дрожать от возбуждения, щедро сдобренного смущением. Пожалуй, только сейчас я поняла, насколько мало он себе позволял все это время.
Из-за смены позы я все чувствовала более остро. Даже с некоторым оттенком дискомфорта, но это только добавляло нотку пикантности. В какой-то миг я выгнулась дугой, до крови прикусила нижнюю губу. Не сползла на дно ванны только потому, что муж придержал меня за талию. Еще немного, и уже он застонал от удовольствия.
Отстранился, сел рядом и притянул меня к себе. Я рассеянно взглянула на остатки воды в ванне, потом посмотрела на залитый пол. Встретилась взглядом с мужем и легонько фыркнула. Вейл уткнулся лицом мне в плечо, рассмеялся, потянулся к кранам, и в ванну вновь хлынула прозрачная вода.
Через десять минут мы оказались в постели, и муж, по обыкновению, практически мгновенно уснул. Я же еще долго ворочалась в темноте, но в конце концов сон сморил и меня.
Глава 14
О мужском шовинизме и женской эмоциональности
Чтоб жить, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать, и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться. А спокойствие – душевная трусость.
Надо признаться, что за несколько ночей, проведенных спокойно, успела хоть отчасти себя убедить, что странные сны были последствием потрясения. Как физического, так и морального.
Потому первое, что почувствовала, как только открыла глаза в сверкающем зале, – это досаду и желание что-нибудь пнуть.
Потом до меня дошло, что перенеслась я, как обычно, в том виде, в каком ложилась спать. То есть в обнаженном!
– Арви-и-иль! – коротко рыкнула я, судорожно прикрываясь волосами.
– Добрый вечер, – спустя несколько секунд вежливо поздоровался Спящий, потом последовала пауза, и меня недоуменно спросили: – А что это ты… в таком виде?
– Потому, что ты меня в таком виде выдернул из реальности!
– Эм… Извини, я не подумал, – рассмеялся бесплотный. – Просто ты раньше всегда одета была…
– Потому что раньше я в полубессознательном состоянии из-за ранения находилась, – недовольно пояснила я. – А ты уже несколько дней не являлся. Вот я и выдохнула с облегчением!
– Я дал тебе время отдохнуть и примириться с действительностью. А наряд… сейчас что-нибудь придумаем.
По залу пронесся ветер, потом стены ослепительно ярко вспыхнули изумрудом. Сияние потускнело, и от колонн стали отделяться маленькие отблески – вскоре в центре зала переливалась малахитом небольшая сфера. Потом искры еще раз полыхнули, волосы взметнул вверх поток воздуха, и через секунду на мне оказалось длинное платье из темно-зеленого сверкающего шелка. Следом на плечи опустилась пушистая белоснежная шаль.
– Арвиль!
Спасибо, что одел, конечно. Но! Я все понимаю, но зачем перед этим было лишать меня даже такого ненадежного прикрытия, как волосы?!
– Что? – невинно осведомился невидимый. – Тебе не понравился наряд? По мне, так вполне миленько…
Я зарычала и спрятала за спину окогтившуюся руку. Спокойствие и только спокойствие! Одел же! Да он и не мужчина в полном смысле этого слова. Дух есть дух. А значит, не стыдно. Так что прекращаем беситься. Его все равно не побьешь. Вот никак! Я подпрыгнула и ожидаемо ощутила невесомость. Постаралась устроиться поудобнее и поизящнее, независимо сложила руки на груди.
– Ну и зачем ты меня притащил?
– Как зачем? – удивился Арвиль Тейнмир. – У нас договоренность. Ты даешь мне доступ к определенной информации, а я отвечаю на твои вопросы.
– Хорошо, – кивнула в ответ. – Но где гарантия, что ты не полезешь в личное?
– А ты просто выведи на верхний слой сознания воспоминания о мире и политической ситуации, – посоветовали мне. – Тогда не придется лезть дальше. Но даже если и придется, то ничего не относящегося к моему делу я не увижу. Мозг выдает только ответ на вопрос. А интересоваться твоей личной жизнью у меня нет никакого желания. Все же ты женщина и замужем, а я не извращенец.
Засомневалась в последнем утверждении, но промолчала.
Повода не «рассказывать» ему об общеизвестном я не видела. Да это и шанс узнать немного про самого загадочного типа. Он меня очень интриговал.
– Что нужно делать?
– Ничего, – шепнул возле ушка низкий голос, заставив страх и предвкушение легкой дрожью прокатиться по спине. – Просто расслабься.
Искры постепенно гасли, погружая помещение во тьму, только несколько разноцветных бабочек вились вокруг меня, зависшей в центре.
– Попробую, – тихо ответила, закрывая глаза.
Вокруг кружил теплый ветер, овевая лицо, играя с распущенными волосами, невесомой лаской скользя по обнаженной коже рук.
А сейчас надо вспомнить… То, что он хочет знать.
– Замечательно, – эхом прокатилось в темноте. – Молодец, Ирьяна. А теперь…
Ставший прохладным лавандовый ветер в последний раз обнял за плечи, коснулся лба почти материальным «поцелуем», и сознание меня покинуло.
В реально-иллюзорный мир я вернулась от легкой щекотки. Поморщилась, фыркнула и открыла глаза. С лица вспорхнула аметистовая бабочка, взлетела под потолок и растворилась в темноте. Спустя секунду из этого места побежали искорки, и вскоре зал опять засверкал. Но на этот раз всеми оттенками неба и бирюзы.
Красота!
– Арвиль, а почему цветовая гамма меняется? – полюбопытствовала я.
– От моего желания и настроения, – ответил мужчина. – Я очень тебе благодарен. Все прошло хорошо.
– Значит, теперь я могу задать свой вопрос?
– Можешь, – согласился он. – Но… внимательно думай над формулировкой.
Я прикусила губу.
Раса… Но что мне это даст? Ну скажет он название. Даже самоназвание, как уже обронил однажды.
