Жизнь вернулась в привычное русло. Холодные дни, академия, уроки, тренировки, подготовка к сессии. По вечерам – дом, ужин и приятное общество Макса. Он себе не изменил: свидания, цветы, бесконечные запасы моего любимого шоколада, нежные поцелуи и ласки – море терпения, но четкое соблюдение дистанции. К более близким отношениям он не принуждал, и я была благодарна ему за это. Ведь где-то внутри, глубоко под внешней оболочкой, саднила огромная, незаживающая, изъеденная язвами рана.
К концу марта зима нехотя начала отступать. Дороги покрылись мутной тающей жижей, деревья стряхнули с себя зимний наряд, ветки набухали почками, но желанным теплом и не пахло. Вечно свинцовое небо гнало тяжелые тучи и разверзалось холодным пронизывающим дождем. Елизара я не видела давно. Не позволяли моя загруженность в академии и его занятость. Хотя, возможно, это всего лишь отговорки. Конечно, мы созванивались, но за торопливыми скомканными разговорами теперь скрывалось смущение обоих, будто внезапно мы осознали, что дружба межу нами – всего лишь призрачная иллюзия, завуалированное тепло, за которым скрывается настоящий вулкан сжигающих чувств. Ни думать о которых, ни вспоминать нельзя…
– Как же я устала, Тагашев! – Вздохнув, я повернула серебряную рамку с фотографией Елизара к стене. Минуту помедлила и, вновь подхватив фото, решительно положила в нижний ящик стола.
С улицы донесся звук подъехавшей машины. Фадеев приехал, чтобы отвезти меня в академию. Засунув в рюкзак учебник по основам безопасности людей, над которым сидела весь вечер, готовясь к контрольной работе, я еще раз прошлась щеткой по блестящим локонам, проверила тщательно наложенный макияж и торопливо спустилась вниз. Пасмурное утро встретило отсутствием дождя, обилием громадных луж и странным поведением Макса.
– Привет! – Низкий голос, будто надломившись, завибрировал.
Фадеев привычно распахнул дверцу машины, но сегодня не поцеловал меня. Его ладони едва заметно подрагивали.
Поздоровавшись, я уселась на сиденье и настороженно проводила парня взглядом, пока он садился за руль. Выглядит напряженным. Лицо бледное, губы плотно сжаты, а под нижними веками – темные полумесяцы, будто не спал и сильно расстроен.
– Макс, что-то случилось? – тихо спросила я.
Он вздрогнул, завел машину и ответил, только проехав квартал:
– Все в порядке, забияка. – Желваки на скулах ходили ходуном. Рука зачем-то потянулась к внутреннему карману куртки, но он тут же отдернул ее.
Искоса наблюдая за ним, я терялась в догадках, но о причинах такого настроения не спрашивала. Если не расскажет сам, то вытягивать что-то бесполезно. Потыкав пальцами в кнопки аудиосистемы, я настроила любимую радиостанцию.
– В воскресенье мы с Альбиной и Кирой решили устроить совместную вечеринку у меня дома, – желая поднять Максу настроение, сообщила я о сговоре с подружками. – Если не пойдет дождь, можно организовать пикник на улице. Будут Павел, Наталья, Марк…
Я осеклась на полуслове, так как поняла, что Макс меня не слышит. Словно прилип к рулю, да и за дорогой наблюдает невидящим взглядом, благо машин мало. Внутренний голос зашевелился от беспокойства. Еще вчера вечером Фадеев смеялся, поддразнивал, помогал с уроками, а сейчас выглядит так, будто чего-то боится. Дежурства у него не было, значит, во время патрулирований ничего не произошло. Тогда в чем дело? Ерзая от волнения, я наблюдала за ним до самых ворот академии. Разбрызгивая лужи, внедорожник свернул налево и въехал на полупустую парковку. Фадеев затормозил с такой силой, что только благодаря ремню безопасности я не влетела головой в приборную панель. Джип замер.
– Прости, – горячо проговорил Макс, очевидно, извиняясь за резкую остановку. – Давай ты не пойдешь сегодня в академию? Мы можем сходить в местное кафе, погулять по парку или поехать ко мне. – Теплые ладони убрали упавшие пряди за уши, заключили мое лицо в плен. Нависая огромной скалой, он склонился: – Пожалуйста! – В ультрамариновых глазах появилось такое исступленное выражение, будто от моего решения зависит что-то очень важное.
От неожиданности я опешила.
– Хочешь, чтобы я прогуляла занятия? Вообще-то у меня контрольная, и ты знаешь об этом.
Фадеев поморщился и вновь потянулся к внутреннему карману куртки, но тут мое внимание привлек бегущий Роман: всклокоченный, с разгоряченными щеками и тревогой на лице. Он бежал, словно за ним гонятся. Под ладонями Макса руль хрустнул. Да что с ними такое?! Поведение обоих парней напугало. «Что- то стряслось», – пронеслось в голове. Распахнув дверцу, я вылетела на парковку.
– Злата, постой! – Фадеев выскочил наружу и угрожающе посмотрел на запыхавшегося Самойлова. И это странно: они давно стали друзьями. Тогда откуда злость?
– Директор узнал о проникновении в хранилище? – не обращая внимания на Макса, выпалила я первое опасение, которое пришло в голову.
Друг детства замер, словно не понимая, о чем я говорю. Я осознала, что дело не в хранилище. Обеспокоенно глядя на Романа, ждала, когда он заговорит сам.
– Я только что услышал, Злата, и ждал вас! Что собирается предпринять Николай? – выдохнул Роман.
Мы словно говорили на разных языках, совсем не понимая друг друга. Нахмурив лоб, я покосилась на Макса и удивилась еще больше. Теперь на его лице была злость – кажется, он хотел заставить Романа замолчать.
– О чем ты? – Я переводила взгляд с одного парня на другого.
«Неужели новое нападение и кто-то погиб?..» – пришла более страшная догадка.
От резко накатившей тревоги сдавило виски. Лица знакомых студентов и Хранителей побежали перед глазами. Забыв, что нужно дышать, я боялась пошевелиться.
– Ты ничего не знаешь? – Роман потрясенно глянул на Макса. – Она до сих пор не знает, что этой ночью Охотники захватили Елизара?! – возмущенно выпалил он.
Открыв рот, я уставилась на Романа.
– Его не могли захватить! – Словно желая отгородиться от слов Романа, я отступила назад. Голос охрип сразу.
Сознание не желало воспринимать правду. Глядя на парней, я хотела объяснить им, что они ошибаются; сказать, что это чья-то шутка; крикнуть, что этого не может быть, ведь, чтобы захватить Елизара, понадобится целая армия Охотников! Разрушая последние клочки надежды, за которые отчаянно цеплялось сознание, Самойлов вновь заговорил:
– Вчера вечером Елизар по просьбе Николая должен был поехать в лабораторию и привезти Колесникову какой-то диск с информацией. Но туда он не доехал! Ночью искореженный внедорожник Тагашева обнаружили в двадцати километрах от лаборатории – в лесу. Ходят слухи, что Вязин ничего не предпринимает, поскольку у верлафов нет шансов вытащить его из лап Виктора.
– И слухи верны! – вмешался разозленный Макс. – Вязин ничего не будет предпринимать, но не потому, что не хочет этого!
– Но Елизар стал одним из нас! – негодовал Роман. – Он советник, он тренировал оборотней, уничтожал Охотников, а попав в беду – стал не нужен?!
– Ему невозможно помочь! – рявкнул Макс. – Даже если все Хранители клана оборотней отправятся на территорию мракауров, мы погибнем раньше, чем успеем найти Тагашева, и Николай хорошо знает об этом! Верлафов всегда было меньше, и мы всегда были слабее!
Страшная правда вклинилась в сознание. Деревья вокруг парковки шагнули вперед, и последние слова парней заглушил шум в ушах. Казалось, что я медленно опускаюсь… и опускаюсь на серую, мокрую от дождя брусчатку, но я пятилась назад. Спина коснулась гладкого, холодного бока внедорожника. Как сломанная кукла, навечно исчерпавшая механический завод, я начала сползать по металлу спиной. Чувства, захлестнувшие меня, уничтожили и выпотрошили в один миг. Эмоции пропали, будто из сердца вырвали все живое и безжалостно растоптали. Глядя на две темные, метнувшиеся ко мне фигуры, я попыталась подняться, что-то сказать, предпринять, позвонить Николаю, но провалилась в темноту…
Сознание возвращалось нехотя. Веки дрогнули. В узкой приоткрывшейся щели появилось склоненное надо мной лицо Макса. Он напряжен и встревожен.
