– Тебе лучше?
Его губы осторожно касаются моих, но вкуса поцелуя я не ощущаю, зато отчетливо осознаю, что я дома у Макса. Зачем он привез меня сюда? Взгляд торопливо отмечает стены цвета слоновой кости, светлый камин и мой собственный портрет над ним. Фадеев заказал его два года назад, но сейчас сходство найти было бы трудно: там – жизнерадостная, задорная семнадцатилетняя девушка с завитыми локонами, но так было только до встречи с Тагашевым. Мысль о нем заставляет вернуться к страшной действительности. Глядя на Макса, я захлебнулась собственным криком.
– Все хорошо, Злата. Все хорошо, – зашептал Макс, начав гладить меня по голове как ребенка.
Его слова прозвучали как кощунство. Елизар у Виктора, и это конец! Николай никогда не пойдет на спасение своего советника, даже если бы очень хотел. Макс прав: отправить Хранителей на территорию Коншина – это все равно что послать их на смерть. И будь главой клана я, то поступила бы так же – нельзя рисковать всеми из-за одного. Но я не Вязин и не позволю Тагашеву погибнуть или стать одним из наших врагов. Как только эта мысль коснулась сознания, я оттолкнула Макса и, вскочив, бросилась к выходу. Тяжелые шаги настигли почти сразу. Обхватив за талию, Фадеев схватил меня на руки и прижал к себе. Я дернулась, забилась в его объятиях. Какое он имеет право останавливать меня, задерживать или не пускать?! Размахнувшись, я с силой ударила его по лицу. Пальцы вспыхнули от боли, но он даже не вздрогнул.
– Отпусти! – извиваясь ужом, захрипела я. – Я должна что-то предпринять! Пойти…
Подтянув мои колени к груди, Фадеев сгреб меня в охапку.
– Злата, выслушай меня! Ты никуда не пойдешь по одной причине: с Тагашевым все в порядке! Место боя с мнимыми Охотниками – всего лишь инсценировка, которую по приказу Николая устроили мы с Марком! Елизар вернулся к Виктору сам! – на одном дыхании выпалил Макс.
Его хриплый голос подействовал, как ледяной душ. Я притихла, но не поверила.
– Ты лжешь! – Вновь рванувшись, я попыталась вырваться из стального капкана.
– У меня есть доказательства! – горячо выдохнул Фадеев. – Я покажу, только не беги! Он оставил тебе письмо, Злата. Я хотел отдать тебе его сразу, но не смог, потому что знал, как ты отнесешься к его уходу! Тянул время и не знал, как сообщить тебе помягче, но появился Роман со своими дурацкими новостями.
Я ничего не понимала. Единственное, о чем услышала: Елизар оставил письмо. Фадеев осторожно поставил меня на пол. Затем достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист, вырванный из обычной тетради, и протянул мне. Трясущиеся пальцы лихорадочно развернули листочек. Почерк Елизара я знаю очень хорошо: ровный, четкий, словно летящий по бумаге. Ни одной помарки! Сердце остановилось. Наверное, он не задумывался над текстом или продумал его заранее. Взгляд торопливо побежал по строчкам.
«Если ты читаешь это письмо, значит, я уже далеко. Знаю, что твоим первым и, как всегда, взбалмошным решением будет намерение помочь, и только поэтому я оставил доказательство своего ухода – эти несколько строк. Желание вернуться к Виктору – это мое решение! Николай, Макс, Марк, Альбина и теперь ты знаете правду. Брат так и не смог меня простить, но другого я не ожидал. Конечно, он не раскроет моей тайны, но скорее ради Альбины и тебя, чем ради меня. Хотя это уже и не важно. Не удивляйся, что во все посвящен и Фадеев. Сразу после церемонии прощания я рассказал ему о том, что был ведущим Охотником. У Макса было ко мне много вопросов, и мне пришлось поведать. Как видишь, он не выдал меня и даже согласился передать это письмо. Для всех остальных верлафов в клане я буду похищен, но ты теперь знаешь, что это не так. Виктор заполучит сильнейшего Охотника, а Николай – шпиона. Находясь рядом с Коншиным, возможно, я смогу узнать о его планах хоть что-то, и из-за меня ты не подвергнешься опасности. Злата, милая девочка, не вздумай переживать или бояться. Конечно, мне придется доказывать Коншину свою преданность, но ничего плохого не случится. Виктор всегда хотел заполучить меня и поэтому простит даже предательство, но никогда не сможет подчинить. Я уязвим, только если рядом со мной есть близкие, но Марк, Альбина и ты будете в безопасности, и это главное. Прости меня за причиненную боль. Меньше всего я хотел нанести тебе вред, стать предметом разочарования и источником горечи. Надеюсь, ты не будешь вспоминать обо мне слишком плохо. А для меня ты навсегда останешься маленькой дикой кошкой, моей ученицей, а также девушкой, которая изменила мою жизнь и о которой я всегда мог только мечтать.
Я даже не заметила, что прочитала письмо три раза подряд, стараясь взвесить все «за» и «против». Руки тряслись, как у паралитика. К счастью, рядом со мной была стена и я смогла опереться на нее, потому что ноги вновь вероломно подогнулись. «Он не мог так поступить со мной!» – мысленно повторяла я. Он никогда не вернулся бы в клан убийц, потому что ненавидит их даже сильнее, чем оборотни. Но письмо рассеивало последние сомнения. Я осознала: он сделал это – ушел к Виктору! Если Тагашев вернется добровольно, возможно, Коншин действительно простит ему предательство. Я вспомнила слова Кирилла в ночь нападения на лабораторию, тогда он говорил именно об этом. Об этом знает и сам Елизар. О ссоре Тагашева и Марка я тоже в курсе. Совсем недавно Альбина говорила: «Эти двое живут под одной крышей, но даже не разговаривают». Стало понятно возмущение Романа, ведь он считает Елизара другом и сходит с ума от беспокойства. Но для всех оборотней Елизар теперь все равно что мертв.
– Ты знал обо всем с самого начала. – Я затравленно смотрела на Макса. Говорить было трудно. – Почему ты не выдал его?
– Искушение было сильным, – с горечью признался Фадеев. – Когда он рассказал, что был ведущим Охотником, мне хотелось разорвать его. Но самым страшным было даже не его признание. Я всегда думал, что он относится к тебе как к красивой игрушке, но даже не подозревал, что ради тебя он пожертвовал многим и ваши чувства взаимны. Когда мракаур раскрыл правду, я испугался: осознал, что мой соперник намного сильнее, чем я мог представить. Я ненавижу его, и сдерживали только две вещи: я обязан ему жизнью и ты бы меня не простила, – честно ответил Макс.
Я утвердительно кивнула. По крайней мере, грубость Фадеева по отношению ко мне после церемонии прощания теперь тоже легко объяснить. Уже тогда он знал все, боялся и переживал. Машинально обхватив плечи, я закачалась: туда сюда, словно сижу в кресле-качалке.
– Когда он вернется, Макс? – надтреснутым голосом спросила я.
Задавать этот вопрос было глупо. И так все понятно, но я умоляюще смотрела на парня, хотела, чтобы он солгал, но дал хоть какую-то надежду. Но он не оставил ни единого шанса:
– Он не вернется, Злата! Теперь Елизар один из них, хотя скрыто всегда будет на нашей стороне. Пожалуйста, забудь о нем, – едва слышно попросил он.
Как бы соглашаясь со всем происходящим, я мотнула головой и бережно, словно держа самую дорогостоящую драгоценность в мире, свернула листочек и прижала его к груди. Знаю, что зачитаю его до дыр. Тагашев вычеркнул меня из своей жизни, а у меня так мало осталось от него. Всего лишь несколько фотографий, три вещи, которые должен иметь при себе Хранитель света: серебряная зажигалка с дарственной надписью, флакончик для «стирателя крови», коробочка для игл «стирателя памяти» – и телефон. Вспомнив о телефоне, я задрожала. Ведь можно позвонить! Не замечая, что Макс внимательно наблюдает за мной, я суетливо вытащила мобильник, подаренный Елизаром, и торопливо набрала его номер. Смайлик вместо лица Тагашева весело улыбнулся, но из трубки не раздалось ни звука, даже автомат промолчал.
– Его телефон отключен, – хрипло сказал Макс. – Он будет связываться с Николаем, но, думаю, случится это нескоро.
Закусив губу, я медленно отключила мобильник. Сердце будто разрывали серебряные когти оборотня. Даже не посмотрев на Макса, я на негнущихся ногах пошла в прихожую.
– Как же ты любишь его, – медленно и надсадно раздалось позади. – Но его больше никогда не будет в твоей жизни, Злата!
Наверное, моя реакция довела Макса до исступления. Слова прозвучали жестоко и ударили, как плети. Фадеев начал злиться, потому что задет, переживает, страдает. Но скрыть от него боль, горечь, разочарование или хотя бы попытаться успокоить его в данный момент я не в силах. Вздрогнув, я на секунду остановилась.
– Знаю, – тихо ответила я, больше всего на свете желая остаться наедине со своими мыслями, подумать, смириться с действительностью, дать себе время прийти в чувство.
