- Нет.
- Почему?
- Это... нечестно, - Тисса вцепилась в подлокотники. - Из-за тех писем... которые Гийом... и которые я... писала. И принимала тоже. Читала.
- Ну и на здоровье, - спокойно ответила леди Изольда и пощекотала кончиком пера нос. - Тисса, главное, что дальше писем дело не зашло. Но вообще, если тебя это волнует, то есть два варианта. Мы идем и сознаемся в переписке. Или молчим и забываем, что она вообще была.
Признаться?
Рассказать обо всем?
Да ни за что! Леди Изольда - одно дело, а тан... если узнает, он придет в ярость.
- Все ошибаются, Тисса. Главное, чтобы ошибки не повторялись. Магнус считает, что Гийом нанял тех людей, которые...
...избили тана. И поставили клеймо...
...он ведь писал про раба... и про справедливость... Тисса должна была понять. Предупредить.
Сделать хоть что-то, а она...
Почему-то очень явно вспомнилась рука, обхватившая шею. Узнав о письмах, тан просто довершит начатое и будет всецело прав.
- Не надо ничего говорить. Пожалуйста.
- Хорошо, - леди Изольда поставила широкий небрежный росчерк. - И не бойся Гийома. Сюда он вряд ли вернется. А если вернется, то... подземелья у Замка глубокие.
О да. Найдется там место и для Тиссы.
Ох, не была я уверена в том, что молчание - верный выбор.
А сказать...
Урфин взбеленится. Точно взбеленится, жертва самолюбия. В лучшем случае гадостей наговорит. В худшем... о худшем лучше и не думать. Нет, ударить Тиссу он не ударит, но вот договор разорвать вполне способен. Причина ненавидеть Гийома у него - тут сомнений нет - веская. Но ведь эти двое сами сцепились, без посторонней, так сказать, помощи. И девчонку в свои разборки втянули.
- Гийом тебя не любил, - возможно, то, что я скажу, жестоко, но Тиссе следует знать правду, сугубо для профилактики рецидивов влюбленности. - Никогда. Ни секунды. Подозреваю, что он любит лишь себя самого. А на тебя обратил внимание, поскольку это сделал Урфин. Соблазнить невесту врага - это старый мужской способ сделать гадость.
Вот только вряд ли Гийом учел непробиваемую порядочность Тиссы. Небось, надеялся на быструю победу. И письма, подозреваю, были щедро пересыпаны признаниями в любви да обещаниями чудесного будущего на двоих.
Положа руку на сердце, мне бы в ее возрасте этого хватило.
Может, зря я ругаю здешнее воспитание?
- И тебе следовало бы сразу рассказать о письмах...
- Да, Ваша Светлость.
Бестолковое сожаление: не знаю ни одной девицы, которая бы донесла на тайного поклонника, тем более, если душа желает высоких материй, а поклонник более чем симпатичен.
Сволочь только... но это вообще с поклонниками частенько происходит.
- Я надеюсь, если подобное повторится...
...не приведи Ушедший...
- ...то ты поступишь правильно.
...или хотя бы отвечать не станешь... а улики - в камин. Он все проглотит.
- Да, Ваша Светлость.
Опять не складывается беседа.
- Изольда. Или леди Изольда, если тебе воспитание иначе не позволяет.
А Гийом-то, небось, взбесился, когда юная дева нагло проигнорировала расставленные силки, отмазавшись наличием жениха в перспективе. И не это ли стало поводом для новых разборок?
- Тисса, я не считаю тебя виноватой в чем-то. Нечестной. Или плохой. Ты сделала глупость, но не самую страшную...
...очень на это надеюсь.
- ...и сейчас тебя мучит совесть. Это тоже нормально. Но будь разумной девушкой...
...интересно, существуют ли такие?
- ...и не позволяй тому, чего нельзя изменить, ломать себе жизнь. Лучше исправлять то, что исправить можно.
Эх, с какой это напасти я столь стремительно поумнела? Не хватает для полноты образа подагры и такого противного старческого скрежета в голосе, который прорезается при регулярном чтении нотаций и выдаче премудрых советов.
Пора прекращать.
- Как исправить? - в голосе Тиссы полнейшая безысходность.
Мир ужасен. Жизнь окончена. И все прожитые годы твердят о том, что нынешняя ситуация выхода не имеет. Разве что в петлю.
До чего знакомо...
- Для начала - позавтракать. Потом нанесем визит Их Сиятельству...
...уже подозреваю, как они обрадуются, представ пред очами невесты в крайне негероическом обличье...
- ...торжественно вручим бумаги...
Вздох. Совесть, она такая. Пока привыкнешь - намучаешься.
- ...потом займемся финансами и делами государственной важности.
Это беднягу совсем не вдохновило. Ничего, пусть привыкает, подозреваю, что дружить нам придется семьями. И лучше бы дружба была искренней.
Она милый ребенок, но... Кайя прав: дети взрослеют.
Мюррей появился в полдень.
Пришел один, переправившись на какой-то очень уж ненадежной с виду лодчонке, которую бросил на берегу. И доспех не надел.
Он стал старше и почему-то ниже - теперь едва доставал до подбородка.
Тоньше.
А привычка к пестрым нарядам осталась.
Щеголоватые сапоги ярко-алого цвета с тупыми носами и массивными пряжками. Шаровары, расшитые серебряной нитью. Куртка с бахромой по рукавам. Соболиная шапка с длинным хвостом, который сливается по цвету с собственными волосами Эдварда. По-прежнему не стрижется, заплетая косу. И атласная лента с бантом не выглядит смешно.
На лицо все равно придется смотреть. И Кайя решается.
Прежнее. Сухое, словно вырезанное из кости. Смуглая выдубленная кожа с росписью мураны. Нос изящный, несмотря на старый перелом. Левый глаз из-за шрама застыл в вечном прищуре, а все так же ярок. И насмешка прежняя.
...малыш, ну ты и вырос, однако! Здравствуй!
...здравствуй, Эдвард.
Неуклюжая попытка обняться. Обоим равно неловко.
...Кайя, ты же меня выслушаешь?
- Конечно, - Кайя отвечает и вслух тоже.
Он еще не привык, что разговаривать можно без слов.
- Тогда веди. Посидим. Поговорим, - Мюррей принимает правила. - Кажется, нам многое следует обсудить. Кстати, твои люди мне не доверяют.
