- И ты лишил его пушек, - Кайя знает, что утешение слабое, но хоть что-то.
- Ну да... в городе от их мало пользы.
- Ты не прав, - про пушки Кайя думал. Ему было жаль убивать их, поскольку оружие не виновато в том, что задумали люди. - Пушки - символ. Им не нужно стрелять. Им нужно быть. Иллюзия мощи. Люди бы в нее поверили. Без пушек им будет много сложнее...
Но будет. Лживые обещания подарят городу неспокойные сны.
- Сегодня мы возьмем всех, кто хоть как-то засветился. Я этот город по камню переверну...
Перевернет. Наверняка, задействовал всех доступных людей. Но наперед знает, что эта охота вряд ли будет удачна.
- Все внизу. Тень ведет. И выигрывает. А это опасная дорога. Очень легко поверить в собственную неуязвимость. И когда-нибудь он оступится. Он ведь молод, - Урфин возвращается на место и садится, упираясь локтями в колени. Сцепленные руки держит перед собой, смотрит на них, точно пытаясь сосредоточиться. - Не старше тебя и меня. Возможно, моложе. Тени не живут долго. А у него есть тень. И деньги, чтобы оплатить все. Он самостоятелен, поскольку не приходится отчитываться за траты. Возможно, он потратил все или почти все состояние. Зачем? Я вижу только одну причину.
- Месть? - перебрав все варианты, которые пришли только в голову, Кайя остановился на этом.
- Месть. Не тебе конкретно. Всем. Знаешь, это страшно, но в чем-то я его понимаю. Мне самому тошно от того, что здесь творится. Порой хочется, чтобы Замок провалился сквозь землю. Просто перестал быть со всем дерьмом, которое в нем накопилось.
- Замок не виноват.
- Не смотри так. Это не я... я понимаю, что война ничего не решит. Я видел ее живьем. И ты видел. А вот он... - Урфин замер. - Он не представляет, что затеял. В теории - да. А живьем... Кайя, у меня такое ощущение, что я почти понял. На краю уже... а за край не получается. Бегаю по кругу. Не замечаю очевидного. Я знаю, что я близко. Но не знаю, к чему!
К пробуждению.
Город снова заворочался во тьме, сквозь сон огрызаясь на людей Урфина, которым вздумалось сунуться в заклятые места.
Послезавтра бал. И отступать некуда. Все будет, как будет...
Ледяные статуи. Замороженные цветы. Клетки. Птицы. Зеркала и свечи.
Наша Светлость старались, но подозревают, что старания эти пропадут втуне. Куно просит не волноваться. А у меня не выходит.
Я не могу не думать о том, что скажут.
О леди Флоссэн, чье искреннейшее желание помочь оказалось неверно понято Нашей жестокосердной Светлостью.
Обо мне - особе, с напрочь отсутствующим чувством вкуса.
О Кайя, который потерял разум и потакает любым моим прихотям...
О бедных девочках, чьи хрустальные надежды на бал в цветах разбиты, а мечты опорочены...
В общем, много о чем. До сегодняшнего дня я была слишком занята, чтобы отвлекаться на досужие разговоры, ведь помимо бала имелись лечебница и благотворительный комитет, который все-таки начал работать. И благодарить за это следовало Куно, нашедшего нескольких, по его выражению, в достаточной степени порядочных людей, чтобы за ними не требовалось постоянного надзора.
Банкиры съезжали.
Доктора упрямились, не желая принимать участие в мероприятии, которое не считали таким уж необходимым. Докторов мало. Больных много. И нет нужды искать новых, уж тем паче отвлекаться на работу в лечебнице... а я не находила аргументов, достаточно веских, чтобы убедить.
Куно подсказал выход: мы можем взять подмастерьев, особенно тех, которые пребывают в этом звании лет пять-десять. И докторов оступившихся, попавших по воле судьбы в долговое рабство. Их немного, но это лучше, чем ничего. Для начала, во всяком случае, хватит.
А дальше Наша Светлость что-нибудь придумают.
У нее замечательно выходит придумывать.
На самом деле, если я так думаю, то у меня в принципе появилось время думать, что само по себе замечательно. Первый спокойный вечер... даже фрейлины собрались. С ними тоже что-то надо делать. Зачем мне этот высокородный цветник, от которого никакой пользы, но только ощущение вечного подглядывания? Подозреваю, многие сплетни рождаются с легкой руки моих придворных дам.
И сейчас сидят, шепчутся... Тисса, как обычно, отдельно ото всех, и только Майло вертится рядом с нею, делает вид, что распутывает нитки, но, по-моему, от его услуг больше вреда, чем пользы. И Тисса нарочито хмурится, но поймав притворно-виноватый взгляд нашего пажа, не выдерживает.
У нее хорошая улыбка. Открытая.
И кажется, у них с Урфином все налаживается, потому что девочка стала много спокойней.
- Если будешь стоять у окна, тебя продует, - Ингрид подошла сзади, она ступала по-кошачьему тихо, крадучись, и порой эта ее манера заставляла меня вздрагивать. Но вряд ли Ингрид и вправду хотела меня напугать. Скорее уж привычка - вторая натура.
А окна здесь и вправду далеки от совершенства. И тянет от них зимним холодом.
- Как твой сын? - мы садимся вдвоем, рука к руке. Ей идет платье из темно-зеленой плотной шерсти. В чем-то строгое, но подчеркивающее изящество фигуры.
- Спасибо. Хорошо. Он начал называть меня мамой.
Ингрид протягивает шаль, и забота ее приятна.
- Тебе следует быть рядом с ним.
- Возможно, - легко соглашается она. - Я буду. Позже. Я... хотела тебя спросить. Ты не будешь против, если я уеду?
- Совсем?
Не знаю, как справлюсь без нее, но, наверное, справлюсь. Задерживать точно не стану.
- Нет. Я все еще жду ответа. И Деграс согласится. Он - хороший человек, надежный. Но до Севера далеко и я... я хочу поехать с сыном.
Простое желание, исполнить которое я буду рада.
- Если тебе нужна еще какая-то помощь, то я с радостью.
Ингрид явно колебалась, гордость боролась с необходимостью, и проиграла.
- Тамга. Я не уверена, что она мне пригодится, но с нею как-то спокойней.
- Ты имеешь в виду... - я продемонстрировала серый браслет. Как обычно, прикосновение к его поверхности - я так и не поняла, из какого металла он сделан - успокоило.
- Нет, Иза, что ты. Обычную. Это... пластинка из металла с гербом дома. Вроде пропуска. И какая-никакая, но гарантия защиты. Если твой муж сочтет нужным, то...
Наша Светлость постарается, чтобы счел. Ингрид многое для меня сделала, и будет неправильно отказать ей в подобной мелочи.
- Охрана мне не нужна, - поспешила добавить она. - У меня свои люди.
Майло уронил клубок и нырнул за ним под юбки Тиссы, та взвизгнула и расхохоталась. А фрейлины тотчас умолкли. Потом повернулись друг к другу и зашептались с новой энергией.
Вот что-то не нравилось мне в этой картине. Этакая пастораль с гнильцой. Не вижу, но чувствую неладное.
- Ингрид, объясни, что происходит?
Она долго обдумывает ответ, в какой-то момент мне начинает казаться, что Ингрид промолчит или же спрячется за вежливой, лишенной смысла формулировкой. Но она все же отвечает:
- Зависть. И раздражение. Общество не любит, когда кто-то не прислушивается к мнению общества. Когда я решилась сюда вернуться и жить так, как хочу я, многие возмутились. Женщины вроде меня должны знать свое место.
Полагаю, меня это тоже касается, и разговор становится более чем интересен.
