Их же много, а он один. И болен.
- Я уже вмешался. Прости, милая, что с опозданием, но мне надо было время, чтобы собрать людей. Дункан у нас только язык силы и понимает. Если бы я вмешался раньше, он бы тебя увел. А сейчас мои люди не позволят никому покинуть зал.
Лорд-палач не выглядит больным, скорее уж уставшим. Разве что характерная припухлость век и некоторая желтизна кожи выдают его состояние.
- И чего ты добился? - Дункан Кормак сцепил руки в замок. Хрустнули пальцы, напоминая о том, что ждет Тиссу, если она не будет послушна.
- Не смотри на него, милая. И не слушай...
- В убийстве она призналась. Этого хватит.
- Совсем скоро здесь появится твой муж...
- И если ты, Хендриксон, думаешь, что муж ее спасет. Или Кайя Дохерти поступит не по закону, то ошибаешься.
- Пусть себе орет. Вот, выпей. Один глоток и не больше, - Хендриксон протянул серебряную флягу. Содержимое ее пахло травами, но Тисса все же осмелилась отпить. Один глоток. Чтобы сердце успокоить.
- Закон однозначен в данном случае.
Закрыть глаза. Не видеть. Не слушать. Не думать о том, что с ней будет. Наверное, Ушедший очень разозлился на Тиссу, если так перевернул всю ее жизнь.
Жаль, что Урфину будет больно. Он не заслужил.
Увидев Нишхата, Урфин понял, что случилась беда. Нишхат, которому полагалось находиться совсем в другом месте, сидел за столом и тряс деревянный стакан, явно намереваясь отыграться. Судя по стопке медяков и снятому поясу, Нишхат появился довольно давно, но Урфин сам велел его не беспокоить.
Нишхат и не беспокоил.
Ждал.
И не слишком-то обрадовался, когда ожидание закончилось. Кости он все-таки метнул, и два кубика - белый и черный - покатились по сукну. Урфин слышал, как они сталкиваются друг с другом - сухой такой звук, и как хлопает охранник, подгоняя кости, и как хрустят, сминаясь, бумажные листы в кулаке.
- Что ты здесь делаешь?
Голос прозвучал точно со стороны. И Нишхат оторвал-таки взгляд от стола.
Две шестерки. Черная и белая. Равновесие.
Выигрыш.
- Вы... сами велели мне... - кажется, до него начало доходить. - Явиться... незамедлительно...
- Я?
Нишхат попятился, задев стол. И монеты полетели на пол. Медь, сталкиваясь с камнем, звенела, а вот бумага ложилась беззвучно.
- Я велел тебе охранять мою жену. Где она?
Дядя говорил, что Урфин должен учиться доверять своим людям. И Нишхат был надежен. Казался таковым. И вот, что получилось.
- Тарк... это Тарк сказал, что вы всех собираете. В город надо... всех... - Нишхат не стал уворачиваться от удара, но упал и свернулся клубком, прикрыв голову руками. - А он хромой. Там пользы никакой... и вы сказали, чтобы он меня сменил.
Тарк. Из своих. Из тех, с которыми у одного костра выживать приходилось. Такие не врут без веской на то причины. Чем его взяли?
Купили? Урфин никогда не обижал своих людей деньгами. Но некоторым всегда мало.
- Найти.
Приказ будет выполнен. И Нишхат первым побежит искать, потому что только так сам выживет. Но Урфин подозревал, что Тарк уже мертв.
Жаль, что убивать дважды нельзя.
Глава 27. Дни грозы
Однажды в студеную зимнюю пору...
...начало недоброй сказки.
Наша Светлость дремали, устроившись под теплым боком мужа. Я слышала, как гудит ветер за окном, и Замок вдыхает зиму сквозь трубы, чтобы выдохнуть горячий, пропахший огнем и пеплом воздух. Поскрипывало стекло. И совсем рядом отсчитывало время сердце Кайя.
Он не спал, думая о чем-то своем, на сей раз далеком и безболезненном.
- Спишь?
- Неа, - я почти не соврала и перевернулась на бок. Плечо Кайя в чем-то удобней подушки. И обнять Нашу Светлость не только можно, но и нужно.
- Иза, я тебя никогда не спрашивал, но... тебе не хочется вернуться домой?
Так, а это что за новость?
Наша Светлость категорически против депортации!
- Отослать хочешь?
- Даже если бы это было возможно, боюсь, я бы тебя не отпустил.
Я бы себя сама не отпустила, но все равно приятно слышать.
- Тогда почему спрашиваешь?
- Там твой дом.
Был когда-то давно. Наверное, еще когда мама жила. А потом все вдруг рассыпалось, и мир выскользнул из рук. Он отвернулся от меня или я была первой? Какая, впрочем, разница.
- Мой дом здесь, - и Наша Светлость не имеют в виду конкретные покои конкретного Замка. Скорее уж мир - это не столько место, сколько люди. Самый важный человек сейчас рядом. Притаился, вслушивается в мои эмоции. Мазохист несчастный.
- Расскажи о своем мире, пожалуйста.
...зачем?
Мне не жаль, но этот внезапный интерес выглядит подозрительным.
...просто так. Я никогда не спрашивал Урфина о том, где он был и что видел. Иногда он рассказывал сам. Мне было интересно. И еще завидно. Я никогда не выйду не то, что за пределы мира, но даже за границы Протектората. С одной стороны необходимости нет. С другой...
Он чувствует себя запертым.
...да. Я читал о других странах. Обычаях. Мне всегда было интересно, сколько в написанном правды. Да и в слова нельзя вместить все.
...а я могу показать?
...если хочешь.
Хочу. Но не уверена, получится ли. И я сама, кажется, не знаю, каков мой прошлый мир. Разный.
Закрываю глаза, пытаясь вспомнить. Память - старый сундук, в котором хранится всякий хлам, и мне не думалось, что он будет кому-то интересен.
Вот автострада вечером. Я в автобусе. Смотрю в окно, прижимаясь лбом к стеклу. Грязная занавеска гладит щеку. Цепочка огней. Машины. Запах бензина и разогретого колесами асфальта проникает в салон, добавляя вони. Кто-то ругается. Кто-то говорит по телефону так громко, что все пассажиры, связанные необходимостью попасть к пункту назначения, оказываются в курсе чужих дел. И старушка в замызганной куртке - жара, а она в куртке - принимается давать советы.
Вот улица. И фонарь, который в кои-то веки горит, освещает стоянку. Машин много, и некоторые вползают на газон. Песочница, лишенная песка.
