- Они не будут.
- Хорошо, - он осторожно сжимает мои пальцы. - Но все равно скажи. И чтобы держались в стороне. Вчера я слышал тебя, но не Урфина. И там, на площади. Они были как другие люди.
Лес оборвался. Не было авангарда из светлых берез и темной еловой стражи, но лишь четкая граница по берегу ручья. Узкая лента воды в глубоком русле. Красный глинистый берег. Кусты бересклета в нарядных серьгах цветов, и далекая песня жаворонка.
Серебро паутины.
- Если мне будет что-то нужно, я спрошу. Возможно, моя манера общения вызовет неприятие, но я не имею намерения кого-то обидеть. Я лишь буду стараться никого не убить.
- Кайя, они взрослые. Поймут.
Опять сомнение. Он больше не верит людям, пожалуй, мне в том числе. И главное, что имеет на это все основания, вот только Кайя стыдно за свое недоверие.
- Еще, пожалуйста, скажи, что, когда я... не совсем в себе, нельзя тянуться к оружию, как бы этого ни хотелось. Вообще не следует шевелиться или заговаривать. Я все равно не услышу никого, кроме тебя, а голос, интонация, что угодно, способны спровоцировать нападение. Также нельзя смотреть в глаза. И... прикасаться к тебе. Вообще подходить слишком близко.
Последние произносится тихо, почти шепотом.
- Извини, но эмоциональная составляющая в любой момент может оказаться сильнее разума.
- Касается Йена или...
- Мужчин. Взрослых.
Киваю, испытывая при этом непонятное облегчение. Со взрослыми мужчинами мы как-нибудь разойдемся. Вот только поговорить Кайя хотел совсем не об этом.
Отпускает мою ладонь, скрещивает руки на груди, но не отворачивается. Смотрит сверху вниз, сердито, словно заранее готовясь воевать.
- Я вчера сказал, что не готов тебя отпустить.
Я не хочу, чтобы меня отпускали. Я вообще не воздушный шарик, который на привязи держат.
- Иза, мне непросто говорить то, что я должен. Я действительно физически не способен расстаться с тобой. Сама мысль об этом... меняет.
Надо полагать, не в лучшую сторону. Эмоциональная составляющая, разум... он опять запутался в себе.
- Ты видела, чем я становлюсь, поэтому тебе придется находиться рядом со мной. Всегда и везде. В таких местах, как это...
...место неплохое. Сыровато только, но это же мелочи.
- ...в местах, куда менее подходящих для жизни, чем это. Война - грязное занятие. И ты увидишь то, что в иных обстоятельствах я предпочел бы от тебя скрыть. Многие поступки, которые мне придется совершить, скорее всего вызовут твое непонимание и неодобрение. Я постараюсь объяснять их причины, а также обеспечить тебе комфорт в той степени, в которой он возможен...
Он всю ночь это сочинял? Похоже.
- ...однако я не готов и никогда не буду готов дать тебе свободу. Более того, если вдруг ты поймешь, что больше не способна находиться рядом со мной и попытаешься сбежать, я пойду следом и неважно куда. Я сравняю с землей любой замок, который посмеет тебя укрыть. Я уничтожу город, если этот город тебя не выдаст. Я перейду границу и начну настоящую войну. Мне нечего терять.
А шантажировать так и не научился. И вся эта эскапада - от боли, которая говорит громче слов.
- А мне некуда бежать.
Не слышит.
- У меня был выбор, Кайя. Я бы не вернулась, если бы не хотела вернуться. Понимаешь?
Не понимает. Прижимает палец к губам - просьба молчать.
- Но я готов принять твои условия, - последняя фраза заготовленной речи. И я разрываюсь между желанием отвесить ему хорошую оплеуху и обнять.
Главное - без слез, решит, что из-за него, и будет прав.
- Какие условия?
- Любые.
У меня условий нет, но... Кайя нужны правила. Определенность. Сделка - это всегда гарантия.
- Наведи в стране порядок.
Кивок.
- Мне нужна моя... наша дочь. Но я не хочу рисковать ее жизнью, поэтому, пожалуйста, сделай так, чтобы она смогла вернуться. И поскорее.
Кивает и ждет продолжения, а мне больше нечего сказать. Или все-таки есть?
- Йен...
- Ллойд или Мюррей примут его.
Я присаживаюсь на поваленное дерево. Старая осина некогда росла на границе леса и болота, приграничный страж, но ручей подмыл корни, а ветер довершил дело. И осина легла, продавив мох и мягкую рыхлую почву. Ветви ее обглодали, ободрали кору, и на белом древесном теле проросли грибы. Но в яме, прикрытой мертвыми корнями, поднимались побеги с характерными серебристыми листочками, что дрожали даже в безветренную погоду. Было в этом что-то правильное, но...
...осина - хороший символ, вот только думать надо не о символах.
У Йена появится семья.
И дом.
Нормальные игрушки вместо разбитых тарелок. Растреклятый пони, о котором Настька только и говорит. Безопасность. Постоянство мира. И люди, которые действительно будут его любить.
А что можем дать мы?
- Именно. Ты опять очень громко думаешь, - Кайя присаживается рядом. - Так будет лучше для всех.
Не знаю.
Не верю. Ему. Ллойду. Разуму. Логике.
Когда-нибудь Йен начнет задавать вопросы. Кайя остынет и будет мучиться чувством вины за то, что отказался от сына. А я? Смогу ли уговорить себя, что поступила правильно, избавившись от ребенка? Он ведь не исчезнет. И глядя на Настьку, я всякий раз буду вспоминать Йена, осознавая, что предала.
Я ничего не обещала, но все равно предала.
- Сложно все, - Кайя наклонился и зачерпнул черную воду, позволяя ей литься сквозь пальцы. Он разглядывал руку, воду, грязь, оставшуюся на ладони. Синюю стрекозу и прошлогодний лист, застрявший в трещине. Он опять сомневался, а я не могла понять причины этих сомнений.
Сложно. И наверное, единственно верного решения не существует. Есть просто решения, каждое со своими последствиями.
- Кайя... я не думаю, что... отослать его ты всегда успеешь, - древесина влажная и скользкая, на ладони остается ее запах - мертвый, прелый и в то же время мирный. - Я понимаю, что не заменю ему мать, потому что мать в принципе нельзя заменить, да и... обещать, что стану любить, как родного, не буду. Но я не причиню ему вреда.
- А я?
Стрекоза улетает, мы остаемся.
А что будет потом? Лет через пятнадцать? Или двадцать? Йен вернется на эту землю. И они вынуждены будут встретиться. Кем? Врагами? Чужими людьми? Не людьми вовсе, но взрослыми самцами, которые станут делить территорию?
Двадцать лет - не так и много.
