бы мимо... это же случайность! Пуля прошла бы мимо...
- Или попала бы не в плечо, а в голову, - Сержант умеет ободрить. Сердобольный, оказывается, человек. С бездной такта.
Зря на него злюсь.
- Если пуля в плече, то это не страшно.
Страшно. Когда алое и расползается. И яд. И боль. И все сразу. А главное - несправедливо!
Темнота. Мурана. И меняющееся пространство. Тень. Обещание.
- Где он сейчас? - я не сомневаюсь, что Сержант знает. Он вообще знает гораздо больше, чем говорит, и если думает опять отмолчаться... не думает.
- Центр. Библиотека. Точка нулевого притяжения. Там... люди и вещи перестают принадлежать мирам. И Кайя будет просто человеком. А пуля - куском свинца.
Все просто. Элементарно почти.
Как хочется верить.
- Иза, если у твоего мужа хватило сил сдержать всплеск, и ума - перенаправить энергию на портал, то с пулей он как-нибудь разберется. Нам всего-то надо подождать пару дней. А теперь - отдых. Только... ты же справишься сама? Раздеться там и все такое... боюсь, я не могу верить слугам.
Справлюсь.
Честное слово. И не надо оставлять со мной Лаашью. Что случится в запертой комнате, на окнах которой решетки... тем более, не собираюсь я спать. Закрываю глаза. Прислушиваюсь к миру. Если Кайя жив, то... я ведь услышу его. Как бы далеко он ни был, услышу.
- Все будет хорошо, - обещаю ему. - Мы справимся...
Я верю.
Меррон никогда не боялась темноты. Скорее уж темнота была союзником: прятала, предупреждала об опасности, разделяя звуки на те, которые не причинят вреда, и другие, заставлявшие Меррон замереть. Но сейчас темнота ничем не могла помочь: Меррон негде спрятаться.
Комнатушка два на два шага.
Каменный пол. Каменные стены. Дверь без ручки. Солома на полу и пустое ведро. Меррон сразу дала себе слово, что скорее умрет, чем воспользуется этим ведром. Но чем дольше она сидела, тем сильнее хотелось в туалет.
Во всем чай виноват... и собственная глупость Меррон.
Чай заваривал Ивар, который учил Меррон зашивать раны. Шить приходилось на свежих свиных тушах, но Ивар уверял, что разницы особой нет, на людях удобней - шкура тоньше, швы аккуратней выходят. Вот весь день Меррон только и делала, что резала, постепенно приучая себя к инструменту - у нее почти получаться стало - и шила...
А потом Ивар посмотрел на часы и предложил выпить чаю.
Чай у него был особый: он сам выбирал чайный лист, а потом смешивал его с сушеными ягодами барбариса и черники, добавлял вишневых веточек, смородинового листа и мяты. Как было отказаться?
К чаю полагались сухие, верно вчерашние, лепешки и соленое масло.
Вкусно, особенно, когда в желудке пусто.
Свиные желудки не так сильно отличались от человеческих. И когда Меррон озвучила эту мысль, Ивар смеяться не стал, но сказал, что свиньи изнутри действительно на людей похожи. Меррон возразила, что свиньи - это свиньи, а люди - совсем даже другое... Ивар тогда предложил ей самой свинью вскрыть и посмотреть, если, конечно, Меррон не брезгует грязной работой.
Подумаешь, свинья. Меррон человека резать доводилось!
Самой! Или почти самой!
В общем, со свиньей она кое-как управилась... и вынуждена была признать, что и вправду похоже. Особенно сердце. И что пальцы у Меррон вовсе не такие гибкие и сильные, как она думала. А Ивар успокоил, мол, пальцы надо разминать, и, подарив два стеклянных шарика, показал, как именно это делать. У него выходило легко, ловко, как у заправского циркача, а вот Меррон шарики то и дело роняла, хорошо, хоть на юбки...
- Ничего, - сказал Ивар. - Получится. Не отступайся только.
- Ни за что! - Меррон спрятала шарики в кошелек, невольно отметив, что и это платье можно считать безнадежно испорченным. Мало того, что пропахло мертвецкой, так и выводком пятен обзавелось. Скоро у Меррон не останется платьев... и что делать?
Попросить Сержанта?
А он скажет, что Меррон сама виновата, надо быть аккуратней... или не скажет? Ей ведь не бальные нужны, а что-то простое, удобное и немаркое, как у Летти... или к тете заглянуть, попросить парочку старых... нет, стыдно.
И поздно уже.
Полночь давно минула, и Меррон давно пора было бы вернуться. Не то, чтобы ее ждут - Меррон подозревала, что случись ей вдруг исчезнуть, Сержант очень не скоро заметит пропажу - но все-таки не в мертвецкой же ночевать!
А спать хотелось, тем более, что вставать придется рано... надо повторить симптомы кишечных расстройств и способы лечения, док всегда спрашивает очень подробно. Меррон, конечно, учила, но... лучше, если она повторит.
Возвращалась она, погруженная в собственные мысли, где нашлось место свиньям, платьям, слабым пальцам и прочим жизненным странностям, поэтому, когда дошла и увидела незваных гостей, Меррон лишь удивилась.
И огляделась.
Снова удивилась: откуда в ее... ну ладно, не совсем, чтобы ее, в чужом доме, столько людей с оружием? А главное, что этим людям надо от Меррон?
- Кто-то ранен? - спросила она первое, что в голову пришло.
- Ранен, - ответил ей капитан и снял шлем. - В самое сердце.
Малкольм? Малкольм. Странный какой в этом железе... зачем ему броня? Меррон спросила.
- Затем, что лишь сталь защитит от предательского удара!
Если так, то, конечно, аргумент.
- А кто тебя предал? - Меррон подумала, что эта встреча даже на руку ей: Меррон жуть как неудобно, что она салон забросила. И она осознает всю важность их задачи, но... но в салоне хватает тех, кто готов менять мир. А док один.
И шанс у него выучиться тоже один.
Меррон не хочет его терять.
Только вот если вдруг Сержант появится, то выйдет неудобно. А с другой стороны, все эти, с оружием, пришли сюда открыто, и значит имеют право? Как-то сложно все.
- Ты, - сказал Малкольм.
- Я?
Когда? Это ошибка... наверняка, ошибка. Меррон никого не предавала!
- Идем, - Малкольм взял ее за руку и сжал. Больно же! И вообще, что он себе позволяет?
- Я закричу, - предупредила Меррон и сделала глубокий вдох, преисполняясь решимости завизжать, хотя визжала даже тогда, в старом амбаре, когда с деревенскими девчонками на женихов гадали. И ведь все видели что-то, а на Меррон, стоило к ведру с водой наклониться, свалилась крыса.
Хорошо, не бешеная.
Только об этом Меррон и успела подумать: ее ударили.
Очнулась она уже в комнате. Два на два шага. Дверь. Ведро. Солома.
Холод.
И удивление от того, как нелепо все получилось. Меррон не предательница!
- Я не предательница! - она кричала, пытаясь дозваться до того, кто прятался за дверью. Бесполезно. Если ее и слышали, то всяко не верили. Или им просто наплевать? А Меррон едва не охрипла, когда же охрипла, то села на солому, сунула руки в подмышки и стала повторять симптомы кишечных
