А мы пробираемся дальше.
К Палаццо-дель-Нуво.
Новый дворец.
Старый по словам Ллойда был разрушен... давно, лет этак семьсот тому, поэтому и новый дворец достаточно стар. Хотя что такое семьсот лет для вечности?
Пустяк.
У кромки воды замерли лани. Настороженные, готовые тотчас броситься прочь при одном лишь призраке угрозы. Исполненные с удивительным мастерством, они выглядели живыми. И я не удержалась, коснулась камня - теплый.
Зимнее солнце ласкало мрамор.
- Мило, - заметил Юго, разглядывая ланей с таким интересом, что у меня возникли некоторые опасения за их сохранность. Все-таки Юго не взрослый. Ребенок, однажды остановивший взросление, но не взрослый.
Сержант ничего не сказал. Как и во все предыдущие дни.
Я боюсь за него.
И чувствую себя виноватой.
- Дворец проектировал мой прапрапрадед, - Ллойд всегда точно ловит момент, когда я готова расклеиться. Благо, за две недели морского пути - он выбрал дорогу более длинную, но более безопасную и комфортную - мы неплохо поладили друг с другом. - И не только его...
- Он был талантлив.
- Как и каждый из нас. В чем-то. Это тоже своего рода компенсация. Или побочный эффект? Мнения расходятся.
Кайя рисует. Во всяком случае рисовал, но теперь, наверное, перестанет.
- Мне вот нравится работать со стеклом... к сожалению, не хватает времени, но когда-нибудь да появится. Вот Гарт поумнеет, тогда и отдам ему Палаццо. А сам в убежище переселюсь. Займусь, наконец, витражами. Есть пара идей, которые я бы хотел...
Я уже знала, что Гарт - это сын Ллойда, которому всего-то двадцать два, слишком мало, чтобы доверить серьезное дело. Он и с провинцией, отведенной под опеку, еле-еле справляется.
Молодой. Несдержанный.
Еще лет десять, глядишь, и научится чему-то.
Самому Ллойду шестьдесят пять, хотя выглядит он много моложе.
Протекторы вообще взрослеют медленнее обычных людей. Кайя - исключение. Хотя Ллойд не уверен, можно ли его считать взрослым. Нет, мне ничего такого не говорили, но я уже умею слышать и то, что не было сказано.
- Мозаику пришлось перекладывать. К сожалению, изначальная была повреждена при пожаре. А фрески требуют регулярного обновления. Увы, сырость...
Ни гобеленов. Ни оружия.
Ни звериных голов.
На полу разворачивается карта мира, выложенная из цветного стекла.
- Сто сорок семь оттенков, - Ллойд любит свой дом и не скрывает этой любви. - Семь лет работы...
А мне слегка странно идти по морям, континентам и островам. По кораблям, развернувшим паруса, по спинам морских чудовищ. По нитям меридианов и даже звездам, короны которых обрамляют мозаику.
Созвездия знакомы.
- Позже я покажу вам все. А сейчас вам следует отдохнуть.
Спорить с ним бесполезно, да и не хочется. И Ллойд передает меня в руки горничных, заботливых, суетливых и говорливых. Щебечут они одновременно, и охая сочувственно - кажется, история моего здесь появления уже многожды переврана и превращена в легенду - сыплют вопросами. Сами же на них отвечают, спорят...
Я теряюсь.
Мои комнаты роскошны и светлы. Шелковые обои. Лепнина. Зеркала и мраморные вазы с живыми цветами. Куполообразный потолок, со вставками из витражного стекла, окрашивает внутреннее убранство солнечной акварелью. Огромные, в пол, окна открываются на террасу, куда, впрочем, меня просили не выходить. Зима. Ветрено. И морской ветер коварен...
Соглашаюсь.
Мне сейчас очень легко со всем соглашаться.
Ванна? Я рада принять ванну. Здесь она вырублена в полу. Или же пол приподнят так, что в ванну приходится спускаться. Теплая вода. Соль. И запах лаванды.
Слабые попытки отказаться от помощи.
Появление донны Доминики, солидной, как по габаритам, так и по манере держаться дамы. Это моя камеристка. Для нее большая честь позаботиться о леди... леди многое пережила и донна Доминика постарается сделать все возможное и невозможное, чтобы леди чувствовала себя как дома.
А я вдруг понимаю, что дома больше нет.
И каждый прожитый день лишь укрепляет в этом мнении. Палаццо великолепен, но... я тоскую по Замку с его многовековой мрачностью, сквозняками и темными коридорами.
Я вернусь туда.
Если сумею.
И в тщетной попытке побороть тоску, ищу себе занятия. Точнее, не отказываюсь от тех, которые предлагает леди Луиза. С ней мы познакомились на следующий день по прибытию.
Ей пятьдесят, но опять же, в жизни не дала бы больше тридцати. Она высокая и крупная, привлекающая внимание и статью, и непозволительной прочим свободой манер. Рядом с ней Ллойд смотрится блекло, впрочем, его это ничуть не волновало.
На жену он глядит с нежностью.
Остальные - с почтением.
Луиза, пожалуй, именно такова, какой должна быть королева в моем представлении. И ей не нужна корона и скипетр, чтобы обозначить свой статус. Он прописан в чертах лица, в манере держаться, в каждом движении, преисполненном величавой неторопливости.
И рядом с ней я понимаю то, что видели остальные: я - самозванка.
- Так было не всегда, - сказала леди Луиза, когда мы остались наедине. - Не слушай Ллойда. Это он у меня сейчас поумнел. Советы давать начал. А в свое время... Я тоже родом издалека. Есть на севере острова, этакие клочки суши, затерянные в море. На некоторых только птицы и селятся. На других и людям место находится. Каждый остров - община. Живут с моря. Мой отец был старейшиной в деревне. Уважаемый человек.
Белая кожа. Светлые волосы. Синие глаза.
И вправду северянка, из тех, которые способны превратиться в валькирию. Или белую королеву.
- Я - завидная невеста. И долго выбирала, пока не выбрала того, к кому, казалось, лежало сердце. Хороший был. Быстрый. Сильный. Выносливый. Кашалота бить ходил и отцу принес язык в подарок. Кто ж от кашалотьего языка откажется.
Она улыбалась тем, давним воспоминаниям, словно удивляясь, что такое и вправду с нею было.
- А за день до свадьбы я в море вышла... море оно любит шутки с людьми шутить. Подбросило мне чужака. Корабли-то часто на мель садились, только к нашим берегам все больше мертвецов выносило. Тут вот и живой. Не подбирай, деточка, незнакомых мужчин в открытом море...
...или чужие кольца на тропинке.
- Не было у меня свадьбы. Этот даже драться не стал, как помеж приличными людьми заведено. Предложил моему жениху откуп - два железных ножа и десяток гвоздей из досок, на которых он плавал. А жених и согласился. Ох и зла я была на обоих!
