Но с Брокком мы виделись часто, все же воздушный мост — его детище.
...и драконы.
...и неторопливые, похожие на стальных китов, цепеллины, что медленно плыли по небу, открывая новые пути.
— Мне всегда больше нравилось делать корабли, — признался братец, — а пришлось оружие.
О своей жене он не заговаривал, когда же я спросила, ответил:
— Мы оба привыкаем друг к другу. Думаю, со временем все наладится... я хотел бы показать ей море.
А потом началось вдруг лето.
С дурмана и южного ветра, который пришел и остался, чтобы расчесывать вересковые гривы склонов, звать... и день ото дня зов становился все более сильным. Однажды я очнулась во дворе.
Не человеком.
Желая одного: бежать... куда? За ветром.
В тот раз я вернулась... и в следующий тоже... но чем дальше, тем тяжелее было держаться. А еще Оден...
— От тебя пахнет иначе, — он ходил по пятам, позабыв обо всем, кроме меня. День. Второй. И третий. — Извини, но... если бы ты знала, как от тебя пахнет...
— Как?
— Серебром. И вереском. И медом.
Ветром. Землей. Родниками.
Чем-то давным-давно утерянным, позабытым.
И однажды я не выдержала...
Мы бежали по лунному следу. И по воде. И по бело-лиловому расшитому медвяными нитями ковру. По миру, который существовал лишь для двоих.
В этом мире не было ни правил, ни запретов.
И утомленная игрой, я возвращала человеческий облик, ложилась, прижимаясь к золотому боку, засыпала совершенно счастливой. Сквозь сон слышала, как поют родники, и водяные, и огненные. Просыпалась и вновь бежала.
Это длилось вечность, а выяснилось: всего-то три дня. И однажды зов исчез, а сны стали просто снами. Но сохранились горы, солнце и вересковые пустоши. И безоглядное, какое-то невообразимое счастье, от которого мне хотелось петь и кричать.
И еще сделать какую-нибудь глупость.
Например, упасть на землю и лежать, глядя в небо. И лучше, если вдвоем. Для одной меня небо слишком большое.
Я устраиваюсь на животе Одена.
— Эйо... — он перебирает отросшие волосы. — От тебя опять иначе пахнет.
— Плохо?
— Нет... хорошо. Очень хорошо. Теперь и золотом тоже.
А потом задумчиво так добавляет:
— А у волков гон зимой...
Спустя полгода Одена призвали ко двору. Рождение наследника престола — хороший повод, чтобы подарить королевское прощение даже тому, кто о прощении не просит.
И земли за Перевалом получили нового наместника.
— Это Король, — вздохнул Оден, укладываясь рядом. — Он всегда добивается того, чего хочет... ну зато в ближайшие пару лет он точно не умрет.
Что ж, пожалуй, это можно было считать хорошей новостью.
— Зато тебе не придется дом перестраивать...
— Угу, — мой муж погладил живот.
— И климат там лучше...
Оден вздохнул.
Он уже привык к Перевалу. Да и я, честно говоря, тоже.
Но наш сын появился на свет в Долине, в середине весны. У него были светлые волосы, россыпи родинок на обеих щеках, и яркие, зеленые глаза...
Лоза действительно сумела прорасти сквозь камень.
