уяснил, куда именно не стоит класть руки в присутствии темпераментных родственников дамы.
— Да, вряд ли твои демоны изучают сии правила в обязательном порядке, — игриво улыбнулась богиня.
— Если ты и дальше продолжишь очаровывать моих подданных такими ударными темпами, придется этим заняться, — неожиданно расхохотался Злат и пояснил, что именно его насмешило: — Когда?то я думал заманить тебя в Межуровнье, соблазнив его тайнами, а что вышло? Твоя красота притягивает обитателей Бездны в миры. Вот уж воистину Шутки Джокеров!
— Ты искал встречи лишь для того, чтобы успокоить мою совесть? — уточнила Элия, отвлекшись и не заметив, как резко изменилось лицо мужчины после последней, слетевшей с языка фразы про Джокеров.
— А ты беспокоилась? — вкрадчиво поинтересовался Дракон Туманов, изучая принцессу, протянул розу и медленно провел лепестками по щеке женщины.
— Демон, пусть и косвенно, пострадал по моей вине, — констатировала богиня, чуть отстраняясь от несвоевременной и небрежной ласки, ставшей почти оскорблением.
— Какая сверхъестественная ответственность! Вероятно, воспитанная в бесчисленных заботах о дикой стае твоих родичей? — сыронизировал Злат, резко отбрасывая розу на пол.
— Не исключено, — спокойно согласилась Элия и выжидательно посмотрела на мужчину. — В чем дело, дорогой, ты все?таки сердишься. Вот только на кого?
— И она еще говорит, что не читает моих мыслей, — с примесью горечи в голосе промолвил Дракон Бездны, заворачиваясь в свою тень, словно в плащ. — Да, Элия, злюсь. Только не на кого?то, на себя, мой демон завоевал твою симпатию за считанные минуты, я же добивался того же годы и приложил куда больше усилий.
— Моя симпатия была твоей с первой встречи, Повелитель, но ты был и остаешься созданием куда более опасным, чем самый могущественный и ужасный твой подданный, поэтому я старалась быть очень и очень осторожной. А ныне, знаешь ли, очень рада тому, что мне не нужно следить за каждым шагом и словом в твоем присутствии, — искренне ответила Богиня Любви, успокаивая тревоги мужчины. — Сейчас, полагаю, ты пришел из?за Лейма, но проявление внешнего сочувствия чуждо твоей природе, кровожадное чудовище Бездны, вот и не знаешь, с какой стороны подойти к вопросу.
— Леди Ведьма — так, кажется, называет тебя герцог, — коротко усмехнулся Злат, властно кладя руку на щеку богини. — Он прав.
— Ты же в моем Храме, мужчина, не забывай, — коварно улыбнулась Элия, стрельнув взглядом из?под ресниц, — моя вотчина, мое Межуровнье, место моей наивысшей силы. Даже братья избегают встречаться со мной в таких местах. Слишком многое я могу здесь почувствовать и понять, даже против воли и своей собственной, и посетившего святилище существа.
— Или дать понять, что почувствовала? — с задумчивой нежностью переспросил проницательный Повелитель Межуровнья, взмахом руки укутывая в свою тень, как в плащ, Элию. Темный океан силы, чуждой, но оттого еще более будоражащей кровь, перехлестнулся с животворящим потоком светлой сущности Богини Любви, сближая двоих куда более интимно, чем банальный физиологический акт.
— Да, я хотел тебе сказать кое?что о Лейме, — легко слетели с губ мужчины слова.
— Держитесь, пресветлая донна, я спасу вас! Прочь, о исчадие тьмы! — громкий вопль и звон разбитого витража слились воедино, и под ноги собеседникам в водопаде осколков рухнул клубок из тощих конечностей, заляпанного чернилами камзола и длинных светлых волос. Нечто, размахивающее кинжалом размером со среднюю зубочистку, попыталось вскочить, но, оскользнувшись на ровном месте, свалилось снова, лишь чудом не перерезав себе горло об острый кусок стекла.
— Это еще что? — чуть брезгливо поинтересовался Злат, отступая от барахтающегося на полу создания. — И что оно тут делает?
— Бьет витражи, — объяснила Элия и рывком своей силы подняла погромщика на ноги. Тот, оглянувшись по сторонам дикими глазами из?под завесы волос, и явно опознав Элию (в столь близких к Лоуленду мирах почитатели знали принцессу в лицо), потерял дар речи.
— Убить? — безразлично спросил Повелитель Межуровнья, зажигая на ладони крохотный язычок серого пламени. Потенциальная жертва, став объектом внимания Дракона Бездны, едва не лишилась рассудка.
— Нельзя, — почти извинилась принцесса, объясняя негласные, но оттого не менее четкие правила, регламентирующие отношения богов и их паствы, — он имеет право на мою защиту, как вошедший в храм почитатель богини.
— Даже вошедший таким образом? — иронично заломил бровь Злат, покосившись на останки загубленного витража, некогда изображавшего дивное разноцветье роз и туманный намек на очертания женщины, с руками, распростертыми то ли в благословляющем жесте то ли в стремлении заключить в страстные объятия весь мир.
— Увы, способ перемещения в святилище строго не регламентирован, — усмехнулась богиня, впрочем, не слишком рассерженная актом вандализма, он скорее забавлял ее, потому как уродский витраж она лишь терпела. — Надо бы этот вопрос доработать. Да и убивать верующего перед призывом Сил, оставлять отпечаток смерти на Храме, — не лучший выход.
— Жаль, — обронил Повелитель Межуровнья, но огонек на ладони потушил и отстранился от беседы.
— Зачем ты ворвался сюда, помешав нашему разговору, смертный? — холодный и чистый голос богини коснулся оглушенного разрушителя, окутывая его пеленой, защищающей от воздействия силы Лорда Межуровнья, способной лишить рассудка даже бога.
— А…ва….бо… — попытался было начать объяснения человек, подняв глаза на богиню серо–зеленые, огромные как два листика кувшинки гоас, а потом и вовсе замолчал, простершись на полу у ее ног.
Худущее, словно вовсе лишенное не то что жира, даже крох мяса, состоящие лишь из одних костей, кожи и волос тело человека так и замерло в позиции лицом вниз, а сам он, все?таки набравшись смелости, забормотал, уткнувшись носом в плиты:
— О ве–великая, пре–пресветлая, умоля–я-ю! Помилуй! Прости меня! Я не знал, не думал… Видел силуэт женщины, потом черную тень, накрывающую его, хотел… решил помочь. Не проклинай меня, ве– великая–я-я…
— Ты рыцарь? — иезуитски осведомилась богиня, созерцая вооруженные мощи, весьма похожие на иллюстрацию к сатирическому роману.
— Нет, о великая, я поэт, — всхлипнул поборник справедливости, содрогнувшись всем телом. — Принес стихи, восхваляющие лучезарную славу и сияние любви, ждал утра, чтоб возложить на алтарь, помолиться. Только мои подношения никогда не принимались. Нет милости великой богини на мне, а теперь… — поэт–недотепа зарыдал.
— Понятно, — усмехнулась Элия и коснулась тончайшей нитью силы бедолаги рифмача, чтобы изучить его поподробнее, а спустя секунду продолжила, — нет, смертный, молитвы твои слышны мне, как и любого, из поклонившихся от чистого сердца, внимаю им я. Но не трать понапрасну чернил и пергамент, бездарны вирши твои, в жертву их не приму никогда. Займись лучше зодчеством.
— Зодчеством? — человек все?таки решился оторвать глаза от пола, дабы выразить крайнее недоумение.
— В этом твое призвание, если ты так желаешь нести свет славы моей в миры, учись строить храмы. У тебя дар, не дай ему пропасть понапрасну, — строго кивнула Элия. — Искупи разрушения!
— Слова твои в душу вложу, о великая, — благоговейно, едва дыша, промолвил человек, все еще не решаясь подняться в присутствии богини. — Если такова воля твоя, научусь, буду строить!
— Ступай, смертный, — почти благосклонно кивнула принцесса и, не дожидаясь, пока он соберет с пола кости, телепортировала будущего архитектора прочь из святилища, заодно восстанавливая целостность витража и затемняя снаружи поверхность, чтобы более ничей любопытный взгляд не коснулся ее.
Элия щелчком пальцев превратила в пыль забытые бывшим поэтом листки и секунду полюбовалась картиной–витражом, где призрачное очертание богини больше не растопыривало пальцы в нелепом жесте, а держало в одной из рук розу. По утру в храме ожидался изрядный благочестивый переполох и как минимум
