— А то самое то, — подвел итог Ревок, когда песня закончилась. — Ужин наш где?
— Подбегает к Светлым Горам, — хмыкнул Олег. — Кто за ним погонится?
— За чем? — Йерикка, читавший всю ту же Библию, поднял голову.
— За ужином, — пояснил Олег, подстилая часть плаща под себя. — На кой палец я это делаю, все равно уже промокло все сквозняком…
— За каким ужином? — не понял Йерикка. Олег вздохнул:
— Попал в вагон для курящих…
— Идут наши-то, — подал голос Яромир.
Но это был только Одрин — и он не шел, а бежал, причем со всех ног.
— Хангары, выжлоки! — выпалил он, еще не добежав. — Десятков аж шесть! За полверсты отсюда, тропой едут!
Повскакали сразу все. И Олег отчетливо увидел снова — встало из памяти — следы сабель на трупах и конские копыта, испятнавшие грязь…
…Хангары застряли на тропке по каким-то лишь им известным причинам. Большинство сидели в седлах, но двое или трое рыскали вокруг общего строя на своих кривых двоих. При этом все непрестанно сопели, хрюкали, визжали и хрипели — разговаривали, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг.
— Это вам за Квитко с его мальчишками, золотые мои, — сообщил Йерикка злорадно, устраивая пулемет в развилке деревца. «Дегтярь» загремел ровно и четко, словно выговаривая один дробный слог, а уже через секунду к его скороговорке присоединились остальные стволы.
— Хррраааа! Салаван! (Славяне!) — раздался истошный сакраментальный вопль. И сменился нечленораздельными криками, руганью и стонами, которые забивал огонь.
Хангары метнулись врассыпную — самое умное, что можно было сделать в их положении. Кони визжали, рушились с разбегу на мокрую землю, вышвыривая всадников в тяжелых бесполезных доспехах из седел. Кое-кто, не разобравшись, поскакал на огонь — очереди порвали их в клочья. Выбегая на тропу, горцы стреляли вслед спасающимся.
Около сорока трупов острлвсь лежать на месте с полутора десятками конских туш. Несколько коней ржали, силясь подняться, да и среди «убитых» наверняка были живые. Горцы занялись поисками.
Олег в них не участвовал. Он знал, чем все это кончится — но больше не жалел, тех кого найдут его друзья.
— Зачем ты снайперку с собой таскаешь? — поинтересовался Йерикка. Вопрос был странным, и Олег, пожав плечами, ничего не ответил. Он действительно еще ни разу не воспользовался "мосинкой".
Удалось разыскать троих легкораненых. Восьмерых раненых тяжело горцы добили на месте, даже не поднимая с земли. А этих троих, поставив на подгибающиеся ноги, вытащили на середину тропы, и Гоймир подошел к ним, держа в руке меч, опущенный книзу.
— Так что молчком стоите? — спросил он, зло улыбаясь. — Что не скажете ничего? Хорошо ли гостили по вескам да починкам, добро ли вас хозяева, принимали, чем за постой расплачивались? — концом меча он поднял подбородок пожилого хангара, стоявшего в центре. — По нраву ли земля наша, козлобородый? Полюбилось гулять по ней? Так мы вам честь великую окажем. Навечно часом в ней поселим. Мы не жалуем. У нас земли про всех припасено… А ну, парни, отешите-ка колышки дорогим гостям — чтоб повыше сиделось да подале гляделось!
Несколько мальчишек бросились выполнять приказание. Олег, прислонившись к дереву, грыз сосновую иголку, равнодушно глядя на происходящее. Еще три месяца назад он пришел бы в ужас от того, что предстояло увидеть. Неделю назад — достал бы наган и застрелял пленных раньше, чем горцы приготовят колья. Сейчас все поменялось. Война перечеркнула, все цвета, оставив черный и белый — два настоящих цвета, только и существующих в мире. Война стерла все знаки вопроса, оставив лишь точки. Он взял меч из руки Перуна. Нечего жаловаться и ужасаться.
С тем же равнодушием он смотрел, как его друзья сажают воющих хангаров на колья, как эти колья с раскачивающимися телами поднимают над тропой… А потом над деревьями с воем распустился цветок ракеты.
— Похоже, мы тут задержались, — процедил Йерикка. — Подваливает Кощеево отродье!
— Уходим! — махнул рукой Гоймир, но Олег схватил его за рукав:
— Погоди! Зачем бежать?
— Что хочешь? — сухо и деловито спросил Гоймир.
— Подшибу нескольких, — Олег подбросил на плече снайлерку. — Оставь мне вон Ревка с пулеметом. Выжлоки на меня повалят, он их посечет. Потом побежим — так, чтобы они нас видели. Не может же быть, чтоб им не захотелось нас живыми взять! А вы будете ждать в полуверсте во-он туда. Они как раз выйдут правым краем на ваш огонь.
Несколько секунд Гоймир смотрел в лицо Олега. Потом резко кивнул:
— Добро. Делай.
Устроившись у корней сосны, Олег разметал и пересыпал опавшие иглы, протирал оптику, вслушивался в то, как Ревок мурлычет в десятке шагов очень знакомое:
— Вправо, влево руль -
Правду говорю,
вру ль… — и вдруг сразу заткнулся, а Олег увидел далеко впереди мелькающие между деревьями силуэты конных. До них — идущих шагом — было с полверсты.
Вытерев внезапно вспотевшую ладонь о мокрую от дождя штанину, мальчишка взялся за винтовку и, вжав приклад в плечо, припал к удобно закрытому резиновой «гармошкой» четырехкратному прицела.
Словно одним скачком враги приблизились на две сотни метров. Сперва Олег никого не увидел — качались сосны… Неспешно и плавно он повел винтовкой — в прицел попало темное лицо под плоским шлемом, украшенным пучками перьев. Хангар не боялся — поблизости врага не было, а вдали он не опасен в лесу.
Олег ощутил, что дрожит. Слишком близко было это лицо, слишком спокойным оно выглядело… Но дрожал он не только от этого — на миг пришло ощущение, что он, Олег — бог. Он может помиловать или убить. И с великодушием бога он отвел винтовку, прицелился в другого хангара… Подумал: "Черт с ним, пусть живет!" — и повел винтовку дальше… а потом поймал себя на мысли, что просто тянет время, чтобы не убивать ничего не подозревающих живых существ. Он вернул прицел обратно. Задержал дыхание, выбирая холостой ход спуска.
Крах! Не отрывая глаз от прицела, Олег рванул удобный, отогнутый книзу затвор. Крах! Ехавший позади хангар недоуменно вскинул глаза на своего падающего из седла товарища — и свалился тоже, успев судорожно схватиться рукой за левый бок. Крах! Выпустив бунчук, грохнулся на сырую хвою третий, совсем молодой.
— Куда вам деться? Мой выстрел — хлоп!
Девятка в сердце, десятка в лоб… — усмехнулся Олег, вновь передергивая затвор. — А по-дож-де- ом…
Хангары соскакивали наземь, неловко ложились за деревья. Некоторых можно было подстрелить уже
