Андреем. Глянув в окно, Ельчанинов проговорил:
— Ну, мне пора к князю Прозоровскому ехать.
Последнее, князь Ельчанинов, сказал с горяча да по привычке. Добираться до Прозоровского пришлось пешком. Часто приходилось останавливаться и спрашивать дорогу у архангелогородцев. И вскоре Силантий Сергеевич был в тереме князя. Увы, на счет жилья, Ельчанинов ошибся, права оказалась Евдокия. Услышав просьбу князя, воевода затряс головой и замахал руками.
— Да где я тебе свободную избу найду. Ты уж князь поищи сам квартирку, может какая сердобольная и пустит.
Ну, как говорится «На нет, и суда нет». Силантий Семенович, было, опечалился, но Прозоровский, глянув на его сапоги, покрытые пылью, молвил:
— А вот карету я тебе дать могу. Больно мне смотреть, как ты князь, ноги свои стаптываешь, бродя по дороге.
— Спасибо хоть на этом Алексей Петрович, — поблагодарил князя Ельчанинов. — Работы предстоит много, и не всюду успеешь пешочком.
Это было уже в конце разговора, а с начала воевода Прозоровский очень обрадовался Силантию Семеновичу. Пару раз даже повторился, что ждал приезда князя давно. Дескать, и крепость не хотели начинать строить, без представителя государя, да вот только архиепископ Афанасий настоял, того не дожидаться. На что Ельчанинов сказал:
— И правильно сделал. Ослушаться приказ Петра — преступление, но оно не такое страшное, по сравнению со сдачей злобнейшим шведам града. А с ним единственного морского пути в Европейские государства. Прозоровский кивнул в знак согласия.
— Я велел укрепить остроги: Сумский, Кольский и город Кемь. Выделив для этой цели, аж цельных триста человек — солдат. Кроме того, сейчас народ копает рвы и вбивает сваи. Даже архиепископ пожертвовал для сего богоугодного дела, — воевода так и сказал: «богоугодного дела», — кирпич, камень, известь, щебень да лес.
— А лес то для чего? — уточнил Силантий Семенович, не знакомый с планами строительства крепости.
— Так это, для свай. Сейчас в работе участвуют все крестьяне соседних деревень. Для работ собраны деньги, в доле — один рупь с каждого двора.
— И с вдов брали? — уточнил Ельчанинов, вспомнив Евдокию.
— И с них. — Подтвердил князь Прозоровский.
Укорять за такие действия воеводу Силантий Семенович не посмел. Тот, небось, клич бросил, и добровольцы понесли. А что ему, гнать несчастных женщин. Не дай бог обидишь еще. Дело то, и тут князь Ельчанинов вспомнил слова Прозоровского: «богоугодное».
— Вот и приказ, на площади государя прочитали, перед поморами, — продолжал воевода, — чтобы те на морские промыслы не хаживали. И все ради «опасения воровских кораблей». Да разве их удержишь.
Они еще долго разговаривали. Воевода больше спрашивал о Москве. Интересовался и Нарвской конфузией.
— Силен злодей, ой силен, — ворчал Прозоровский. А когда разговор приблизился к завершению, спросил:
— Может тебе и твоим людям помощь требуется?
Ну, а дальнейший разговор вы уже знаете. Помощь оказалась в виде кареты. Ельчанинов даже вздохнул с грустью. На душе вдруг стало тяжко, что Егор так и не почувствует во всей красе море, о котором мечтает. Уже на пороге, воевода остановил князя.
— Слышь князь, Силантий Семенович, — молвил он, — ты бы сперва архиепископа проведал, а уж потом на стройку ехал.
— Заеду, Алексей Петрович, обязательно заеду.
— Вот и замечательно. Пока обстраивайтесь. А закладку крепости мы на… — тут Прозоровский задумался, что-то быстро в уме посчитал, и проговорил, — на 12 июня.
— На двенадцатое, так на двенадцатое.
Прохладный ветерок, неприятно дует в лицо, пытается сорвать с головы треуголку. Андрес рукой придерживал шляпу и смотрел вдаль. Непривычно, казалось, что можно замерзнуть, а ведь на дворе было лето. Поручик Афанасий Иванович Крыков слушал, как зачитывал царский приказ князь Ельчанинов. Морщился, может быть от холода, а может, и нет. Иногда кивал. Казалось, он не доволен присланным человеком из тайного приказа, боялся, что Андрей Золотарев прознает тайны, которые государю знать не ведомо. И донесет. А у Крыкова, как у любого человека есть тайны. Не всеми действиями Петра Алексеевича поручик был доволен. Когда Ельчанинов замолчал, оглядел Золотарева и сказал:
— Придется его в стрелецкий мундир переодеть. Боюсь, он в этой европейской одежде, будет сильно выделяться среди моих стрельцов. И тогда грош цена ему. Любой негоциант неладное заподозрит.
— Верно, подметил господин поручик, — согласился князь, — поэтому и разрешено сержанту Андрею Золотареву сменить голландский камзол, на стрелецкий кафтан.
— Ну, что ж раз можно, то пусть ступает в дом, и переоденется.
— Ступай, — молвил князь, как старший по званию, и Андрей Золотарев (а мы теперь так будем называть Андреса) направился в небольшой дом, что стоял на возвышенности, почти у самого берега.
Он открыл дверь и вошел в сени. Сидевшие на лавке у стены двое стрельцов встали.
— Андрей Золотарев, — представился эстонец, — прислан в ваш таможенный приказ, для несения службы.
Стрельцы переглянулись. Гость говорил складно по-русски с небольшим непривычным говором.
— Господин попутчик велел сменить сей европейский камзол, на стрелецкую одежду.
— Повезло же тебе Андрей, — проговорил старший из стрельцов. — Завалялась тут одна. Словно тебя ждала. Немного молью поеденная, но для службы сойдет. Проходи в комнатку и переодевайся. — И показал рукой на дверь.
Золотарев поклонился и вошел в горницу. Осмотрелся. Это скорее был арсенал, чем гардеробная. Сабли, ружья, пистоли. В углу небольшая бочка. Андрей предположил, что, скорее всего с порохом. На лавке красные шаровары, белая рубаха. На стене подвешенный, на деревянной клин, кафтан. Рядом шапка, обшитая мехом. В углу, на полу, юфтевые сапоги.
Золотарев снял все свое и аккуратно, сложил на лавку. Надел стрелецкую одежду, и вы шел в сени.
— Ну, вылитый Иван-царевич, — молвил старшой. Затем протянул руку и сказал, — меня Николой зовут. Это Неждан, а это Фрол. Заходил Крыков и интересовался готов ли ты? Он ждет тебя на улице.
Андрей вышел из дома. Князя уже не было, тот, скорее всего, отправился искать швей, способных выполнить, его Андреса затею. Вчера вечером, когда Силантий Семенович вернулся от архиепископа, эстонец изложил свою идею. А она состояла в том, что Золотарев решил изготовить воздушный шар. Он даже статью из портмоне князю зачитал. Тот во время слушания несколько раз удивленно восклицал. Правда сама идея полета над землей князя не удивила. Он лишь только сказал:
— Зело чудная вещь, но не удивительная. Раз уж птицы, да херувимы с ангелами способны летать, то чудится мне, что и человек сможет. Телом он не многим от ангелов отличается. Если нет крыльев, так почему бы ему, как ты сказал?
— Монгольфьере…
— Во, во, — кивнул князь, — на этом самом «монгольфьере» взлететь. Когда же Андрей закончил читать, он вновь спросил:
— А где мы с тобой, этот теплый воздух возьмем? Эстонец высказал предположение.
— Дельно, — согласился князь. — Жаль только один недостаток. Уж больно он мало в воздухе висит. — Затем подумал и сказал, — да и бог с ним. Думаю, нам и этого времени хватит.
Но, это было вчера. А утром Ельчанинов вместо того, чтобы взять с собой Андрея на поиски портних, отвез того в таможенный приказ, где и представил поручику. А тот сейчас стоял и смотрел в подзорную
