сходить с нею, и стало расти явное недоумение… А потом он и вовсе начал осознавать нелепость своего положения.
Но продолжал идти, почти на ощупь. Да ведь не останавливаться же теперь! Поздно. Баварское упрямство сломать невозможно – Курт Эйсмар шагал, задевал сучья, спотыкался, глаза его стали как два револьверных дула. Что-то отвратительно шуршало под ногами.
Вдруг какое-то светлое пятно мелькнуло впереди. Эйсмар напрягся. Остановился, постоял. Тихо. Он шагнул вперед – и встал на нечто мягкое, да вдобавок живое – ибо оно вскочило, заорало и грохнуло навскидку из револьвера – слава богу, Курт чудом успел увернуться.
Это «что-то» оказалось караульным Аугусто, который незаметно для себя заснул на посту.
Когда более или менее все успокоилось, прозвучал рассказ о злоключениях, тогда только Эйсмара поразила одна удивительная вещь. А именно: весь его обратный поход, от костра до базового лагеря, составил не более одной мили! А может быть и того меньше.
Он сказал об этом. Нет, лагерь никуда не перемещался. Но как же?..
А вот этого никто объяснить не мог. И не объяснил, не до этого стало. Потому что индейцы дружно и нежданно объявили, что они идти готовы. Почему? Да потому, что опасный дух ушел. Его больше нет.
Как ушел, почему, куда?.. На все эти вопросы индейцы ответить не смогли. Объяснились за них португальцы. Они сказали, что по местным представлениям, время от времени Землю посещает пресловутый злой дух: совершенно непредсказуемо, неожиданно и всегда страшно. Путешествие пришлось по несчастному совпадению обстоятельств как раз на такое посещение.
Тут все стали коллективно думу думать, задавать себе разные заковыристые вопросы. Что же он делает, этот скверный дух, как гадит человечеству?.. Видимо,
Европейцы тоскливо переглянулись. Слушать подобные вещи в конце девятнадцатого века казалось им диким – а вот поди ж ты, крыть нечем… Кто-то вяло высказал: ну хорошо… а почему же тогда на бедного Фрица
Португальцев это лишь потешило немного: да чего ж тут странного? Понятно ведь, что люди разные. Да и на магистра неведомое повлияло; в меньшем, конечно, размере, но повлияло. Для него изменилось время и расстояние – он провалился в забытье почти на двое суток, а для него это был миг, он шел туда семь миль, а обратно – милю, он помутился немного в уме – чего ж вы хотите?..
Бог весть куда завел бы путешественников их спонтанный ночной коллоквиум, если бы кто-то наконец не предложил лечь спать. Да, да… – нестройно поддержали остальные. Завтра отправляться… Время дорого… и тому подобное.
Наутро индейцы собрались, загрузились, как ни в чем не бывало. Позавтракав, экспедиция села в лодки и поплыла. Один из бразильцев коротко перекинулся парой фраз с аборигенами. После чего засмеялся и сказал: все, путь открыт. Чудовище, мол, поглотило жертву и насытилось. Ушло.
Немцы хмуро промолчали. Мутное течение быстро тащило лодки. Курт напряженно всматривался в правый берег, надеясь поймать место трагедии – их с Фрицем неудачную стоянку, где должно остаться кострище. Так и не увидел. Словно и не было того места. Словно не ходили они никуда! Словно не было на свете никакого Фрица Вагнера, студента из Йены.
Экспедиция завершилась благополучно. Подумав, участники ее по возвращении в Европу не стали эпатировать ученый мир скандальными сенсациями – и Фриц Вагнер стал числиться утонувшим. Молчал и Курт Эйсмар, впоследствии ставший профессором зоологии у себя в Мюнхене. Но он ничего не забыл! И после смерти профессора в 1926 году в его личном архиве была обнаружена рукопись, повествующая о невероятных событиях, случившихся давным-давно в дикой амазонской сельве. Надо сказать, что мемуары ученого вызвали некоторый интерес, даже были опубликованы в каком-то довольно пошлом журнальчике – психопатичная Веймарская республика была падка до подобных сенсаций, которые вспыхивали и тут же исчезали. Таким же припадочным фейерверком пыхнула и эта, после чего легко угасла. Ну, а последующие события: Гитлер, Третий рейх, Вторая мировая… понятно, что после них все го, что волновало когда-то человеческие сердца, кружило головы – все или забылось, или стало казаться неимоверно далеким, как другой берег, заблудившийся за туманом.
3, 4. Эти два происшествия объединяет то, что оба они случились в России. В разные, правда, времена. Первое – самое раннее изо всех четырех, оно датируется летом аж 1834 года.
Захолустный уездный городишко, откуда за три года ни до какого государства не доедешь, был прямо- таки взорван известием о возможном появлении инкогнито высокопоставленного лица, с целью тайной проверки – этакого Гарун-аль-Рашида.
Городское начальство впало в тихую панику. Все так и смотрели, выпучив глаза: не явился ли уже проверяющий?.. И, безусловно, он явился!
Странного вида, эксцентричный молодой человек не мог не привлечь внимания. Несколько слов, брошенных им ненароком, мимоходом, – окончательно убедили городские власти в том, что этот юноша именно тот, кого они со страхом ждали. И они простерлись ниц пред ним, выказывая рабскую почтительность.
Он же и бровью не повел, воспринимая всеобщий трепет как нечто само собой разумеющееся. Искрометно шутил, с очаровательной любезностью оказывал знаки внимания дамам, и все это с видом легкомысленным, каким-то балованным – будто смеялся над трясущимися заправилами. Так играючи, он провел день, после чего распрощался и – убыл навсегда.
Уездные столпы перевели дух; на радостях они совсем уж было собрались вкусить яств да отведать вин – как тут для них гром грянул прямо с ясного неба.
Этот молодой человек оказался никакой не проверяющий.
А кто?!
А черт его знает, кто – ни сё ни то, неведомо что!..
Ну, тут уж все и руки расставили. Стали разбираться: прах побери, в самом деле, ну разве он похож на проверяющего? Да нет, конечно, ни копейки в нем нет от проверяющего!.. А как же тогда мы так оплошали?! Да вот так уж – будто пелена застила очи. Немая сцена!
