– Жарко, – отозвался Егор. – Спина вся мокрая.
Лесник засмеялся.
– Похоже, скоро будет привал.
Он не ошибся. Дорога немного повела их вверх, они взошли на невысокий перевал, и – оттуда открылся им военный городок, который давно оставили люди.
ГЛАВА 13
Некоторое время все пятеро молча стояли и смотрели. Здесь, на вершине, дул легкий ветерок, приятно овевал разгоряченные лица.
Беркутов кашлянул.
– Вот там, видите… – заговорил он странно измененным голосом… поморщился, откашлялся громогласно и заговорил нормально: – Вот, видите, слева бараки?..
Мог бы не спрашивать. Все не слепые, все видели заброшенные угрюмые строения из давным-давно некрашенных, потемневших досок. У одного из них посередине провалилась крыша.
– Это казармы, – пояснил лесник. – Те две – солдатские, ближняя к нам – офицерская… то есть для офицеров и прапорщиков. А у небожителей наших, – он усмехнулся, – командира, замполита, особиста… еще кое-кого… у них жилища были прямо при штабе, только вход с торца. Вон там, за соснами, его отсюда не видать.
– А где сама шахта… в смысле, пусковая установка? – спросил Павел.
– Там же в лесу. Чуть подальше. Люк шахты прямо на склоне, вон там.
Беркутов указал примерное направление.
– Ага… – прищурясь, протянул Пашка. – Ну что, пошли?
– Пойдем, – сказал Егор. – Юра пусть идет впереди.
– Юра, первым пойдешь.
– Юра пойдет, – чирикнул Юра.
– Молоток, – одобрил Павел. – Давай!
Он явно подобрел к дурачку.
– Только надо потихоньку, – заявил Юра вдруг.
– Как это? – Егор нахмурился.
– Тихонько, – пояснил Юра. – Ходить, смотреть. Там плохо, беда.
Искатели переглянулись. Пашка присвистнул:
– Та-ак… Ну-ка, Долгорукий, поподробнее.
Ну, ясное дело, что ничего подробней Юра не выразил. Кроме того, что «там плохо, беда», от него ничего не добились.
– Сергей Аристархович, – вежливо попросил Аркадий. – Вы понимаете, что это значит?
– Честно говоря, нет, – сознался Беркутов. – Почему именно там – беда? Не буду хвалиться, но все-таки кое-что в окрестностях я знаю. И где здесь какая-то особенная беда?.. Нет, право, не могу сказать.
Вновь приступили к Юре с расспросами. Пытали-пытали его, и с тем же успехом, то есть с нулевым. Юра вообще, похоже, был погружен в некий свой собственный, одному ему доступный мир; а на мир внешний реагировал лишь по обязанности, как служащий на нелюбимую работу. Основная же часть его существа с наивным любопытством взирала в таинственную глубь – и что там видела?.. Один Бог ведает. Юра говорил, на вопросы отвечал односложно, но в глазах его невидимо, неуловимо, как далёкие облака, плыли видения – видения, видения, видения, странные, грозовые, ясные, призрачные…
И четверо мужчин отступились от паренька, поняв, что вряд ли они еще что-то узнают для себя. Коротко перебросились двумя-тремя словами – и все в том же порядке двинулись вниз.
Но теперь все они насторожились – кроме Юры. разумеется. Шаг их сделался пружинист, руки и плечи казались напряженными. Под гору шли быстрей, но ходу оказалось больше, чем это виделось сверху: когда спустились, расстояние стало вытягиваться, и к полуобвалившимся столбам, на которых висели обрывки заржавевшей колючей проволоки, подошли не раньше чем через полчаса.
На одном столбе косо висел облезлый жестяной плакат со зловеще оскаленным черным черепом: «Стой! Часовой стреляет без предупреждения!»
Пашка смотрел на открывшийся ему вид грустным взглядом. Аркадий заметил, улыбнулся.
– Ностальгия?
– Знакомо. – Забелин вздохнул. – Я одно время в Сибири служил, в Саянах – очень похоже. Сопки тоже, тайга…
– И такие вот Роджеры? – Егор ткнул пальцем в жестянку.
– Ну а куда же без них, – еще раз вздохнул Павел.
Княженцев огляделся, какое-то беспокойство поселилось в нем. Все тихо было кругом, но в тишине-то и таилось что-то неясное, заставлявшее Егора озираться… Он взглянул на Юру. Тот стоял столбиком, точно задумался. Руки вытянуты по швам, голова наклонена, взор уперт в землю. Торчащие уши просвечены солнцем, нежно-розовые.
Забелин крякнул, шмыгнул носом и тем закончил лирическое отступление.
