заряжать?
– Нет, заряжать надо, – не согласился Забелин. – Есть специальная тактика ночного боя. Я потом объясню.
Объяснил. Провел небольшой курс молодого бойца. Беркутову и Юре, правда, он был не нужен – по каким причинам, ясно: Беркутов это и так знал, а Юре оружие не доверили. Аркадий же с Егором воспринимали все с интересом, даже не задумываясь, с кем они, собственно, этот ночной бой будут вести?..
– Ну, вооружены мы не хуже, чем пиратская команда, – странно как-то пошутил Беркутов.
– Юра, – опять привязался к тезке Егор, – а теперь что будем делать?
– Теперь молчать, – сказал Юра, и в голосе его отчетливо слышался страх. – Молчать, слушать.
– Дельно, – признал Пашка. – А ну-ка, орлы, давайте помолчим.
Замолкли, напряжённо вслушиваясь. Егору показалось, что его слух обострился до предела, и в безмолвии по ту сторону стен почудился далекий голос – ни мужской, ни женский, стонущий, молящий о чем-то…
Голос призрака!
А может быть и не было его, как не было ничего этого – ни ночи, ни дощатых стен, ни страшного пятна в углу той комнаты…
«Бред!» Он встряхнул головой, чтоб прогнать наваждение, и тут Павел схватил его за руку.
– Тихо! – хотя все молчали. Но теперь они и шевелиться, и даже дышать перестали, только сердца бились так, что они почти слышали их стук.
И все-таки в этой тёмной тишине, рождались иные, таинственные звуки – это ясно было уже всем, сомнений никаких. Трудно было бы дать этим звукам название – слишком далекие, неясные это были, то ли вздохи, то ли всхлипывания. Но они были, и они приближались. И люди в комнате знали, что приближается ЗЛО, звуки несли с собой страх.
– Началось, – сказал спокойно Аркадий.
Никто не спросил его, что началось. Все с тревогой, с тоской вслушивались. «Все, кроме, Юры, наверное», – подумал Егор и повернулся, чтоб увидеть Юрино лицо – он и забыл в этот миг про тьму.
Он не успел осознать это, как нечто сверху царапнуло по крыше, скатилось по ней и…
И должно было шлепнуться наземь – но не шлепнулось. Исчезло в пустоте.
И тут же сильный воздушный толчок шатнул стену барака.
– Спокойно! – рявкнул Пашка так, что любой бы потерял покой, будь он хоть йог, – но не Юра.
– Не надо, – его совершенно ровный голос прозвучал из темноты. – Надо молчать, тихо.
Ну что ж, тихо так тихо. Вот только уселись они в центре комнаты, спина к спине, и стволы свои держали наготове: большой палец на предохранителе, указательный – готов передернуть затвор.
Егор оказался в этой круговой обороне лицом к окну, и ему первому пришлось увидеть то, чего никогда еще никто не видел на Земле, а если кто и видел, то уже рассказать никому не смог.
Тьма за треснутым стеклом начала превращаться в призрачный свет: так не светит ни луна, ни даже фосфор – непохожий ни на что, бесцветный мертвый свет. Примерно так выглядит мир в приборе ночного видения, но и там он живее – а здесь явился, возник, как вестник смерти – где все движущееся, может быть, и издающее звуки, может быть, даже и говорящее слова – все одна только смерть.
Это мелькнуло в сознании Княженцева в один миг, он не успел сообразить, у него вырвалось:
– Смотрите!..
– Господи ты боже мой! – а это вырвалось у Павла.
Егор овладел собою. Неожиданность прошла. И он – вновь к Юре, их палочке-выручалочке:
– Юра, а это что такое?
И Юра ответил как-то быстро, словно пугливо:
– Это тут мертвяки всякие.
И добавил:
– Не бояться, не бегать. Сидеть. Смотреть можно.
– А ты давно уже не боишься? – догадался Егор.
– Юра давно не боится, – подтвердил Юра.
– Да, ну а где же они, мертвяки-то?.. – пробормотал Павел, на что Беркутов с великолепной невозмутимостью ответствовал:
– Надо полагать, появятся…
И оказался прав.
В коридоре послышались тихие, точно невесомые шаги. Они шли оттуда, из дальнего конца барака – шли сюда, к ним.
Сухо щелкнуло – кто-то не выдержал, сдернул предохранитель.
– У кого нервы слабые?! – яростным шепотом взъярился Забелин.
