Кристофер Гамильтон, от которого, кстати, я происхожу по прямой линии, был фанатиком. В хорошем смысле этого слова. Фанатиком и патриотом. В частности, он считал, что одной планеты выходцам из Кельтского Союза недостаточно. Кроме того, ему, как и всякому порядочному астронавту, просто не сиделось на грунте. И лет через двадцать пять после начала колонизации он выбил из тогдашнего правительства Бельтайна разрешение продолжить поиск свободных и пригодных для заселения планет.
Кристофер был по тогдашним меркам уже весьма немолод, под шестьдесят, но энергии, судя по мемуарам современников, там хватало на полк двадцатилетних. Коротко говоря, он собрал экипаж, загрузился на фрегат «Форчун» и отправился в свободный поиск. Отправился и не вернулся. Обычное дело, в общем-то, поиск и сейчас занятие довольно рискованное, тогда же…
Имена экипажа «Форчун» по прошествии времени были выбиты на мемориальных стелах, в Нью- Дублине появилась Гамильтон-стрит, и об этом полете не то чтобы забыли… просто сдали его в архив и оставили там пылиться. Так продолжалось до тех пор, пока не началось освоение астероидного пояса Тариссы. Именно тогда в ходе одного из разведывательных полетов корабль «Кловер» наткнулся на то, что осталось от «Форчун».
Поднятые старые записи свидетельствовали о том, что Зону Сигма после старта от Бельтайна фрегат миновал благополучно, маяк фиксировал состоявшийся переход. Как и когда «Форчун» вернулся назад, оставалось загадкой. Сигма, как вам, возможно, известно, нестабильна в пространстве. То зона перехода находится выше пояса астероидов, то ниже, то непосредственно в нем, и тогда отследить сигнал возвращения практически невозможно. Теперь-то в годы Пестрого Солнца (вот как сейчас, например) полеты через Сигму запрещены, приходится пользоваться Зоной Тэта, расположенной существенно дальше. В наши дни разница в длительности перелета составляет несколько часов, во времена же Кристофера Гамильтона речь шла о многих днях, а ждать мой пращур не любил и не умел.
Так или иначе, остатки фрегата обследовались на месте, а потом и на базе «Гринленд». Тела экипажа не нашли, что было совсем неудивительно, если учесть состояние корабля. Зато был обнаружен сильно поврежденный бортовой журнал. Разобрать удалось немногое, но одна из записей, сделанных Гамильтоном, сообщала об обнаружении некоего объекта искусственного происхождения. Сфероида диаметром триста двенадцать с половиной километров.
Даже сейчас, когда мы время от времени натыкаемся на материальные следы чужой культуры, этот шарик кажется чем-то запредельным. Тогда же… не знаю, чем думали члены комиссии, расследовавшей обстоятельства гибели «Форчун», но вывод они сделали весьма оригинальный: Кристофер Гамильтон повредился рассудком. Сошел с ума. Чокнулся на старости лет и погубил корабль и команду.
Вы, я думаю, понимаете: национальный герой спятить не может по определению. Поэтому все материалы работы комиссии были закрыты грифом «для служебного пользования», их демонстрируют только в Корпусе, все наставники и кадеты которого находятся под присягой.
Присяга, впрочем, не мешает числить Кристофера Гамильтона в сумасшедших. И, кстати, лет тридцать пять назад я выбила пару зубов нашему старшему технику вовсе не за то, что он дразнил меня «полукровкой». Это-то дело житейское, тем более что я и есть полукровка. А вот называть моего предка психом ему не стоило.
Кто-то восхищался Кристофером Гамильтоном, кто-то возмущался бюрократами, оболгавшими его, кто-то строил предположения по поводу происхождения и назначения сфероида… Мэри механически кивала, когда к ней обращались, изо всех сил подавляя в себе почти непреодолимое желание заорать: «Заткнитесь все!»
Мысль, вот уже некоторое время зудевшая у виска, как голодный москит, все никак не могла оформиться. И хотя пришла она в голову во время повествования, а стало быть, была напрямую с ним связана, Мэри никак не могла сообразить, в чем загвоздка. Определенно, в рассказанном ею было что-то обнадеживающее, нужное именно им в их теперешнем положении, но что?! Стоп!
— Стоп! — произнесла она вслух, и окружающие ее люди не сразу, но замолчали. На лицах проступало хорошо заметное смущение: похоже, в пылу дискуссии о ней попросту забыли.
— Господа, а вот если хорошенько подумать… то, что мой досточтимый прапрапра- и так далее дедушка не был сумасшедшим, мы только что выяснили. Не исключено, конечно, что таких объектов в этом углу Вселенной хоть косой коси, но если… если предположить, что нас занесло в те же края, что и дедулю Криса?
— И что это нам дает? — скептически поморщился каплей Бедретдинов.
Похоже, словесную выволочку он ей пока что не простил. И головой думать не хотел тоже, по крайней мере — в ее присутствии. Ладно, разжуем.
— Не будучи психом и чтя Устав Поискового Флота Человечества, Кристофер Гамильтон не сунулся бы в неотмеченную систему без маяка на борту. Изначально их было шесть, возможно, часть он распихал где- то еще, но хоть один-то должен был у него остаться? Тем более что никто не натыкался на маяки «Форчун». Конечно, прошло почти пятьсот лет, батарея наверняка сдохла, но само оборудование могло и уцелеть, тут ведь ни влажности, ни изменения температуры… О'Нил!
— Я! — рявкнул старший техник, которого опять отвлекли от работы.
— Рори, ты не помнишь, маяки какого типа нес на себе «Форчун»?
— Ты думаешь… — уже куда тише протянул Рори, в голосе которого прорезался хищный азарт.
— Я пока не думаю. Я прикидываю шансы. Так помнишь или нет?
— А что тут помнить? — нарочито удивился он. — МЛ009.
— Ясно, отбой. На сканерах! Пошерстите в окрестностях, не болтается ли тут где-нибудь поблизости маяк Леонтьева, девятая модификация. У вас есть характеристики? Если мне не изменяет память, это восьмигранная колонна из керамопластового композита, двадцать семь метров на девять в поперечнике между гранями. Но состав материала…
— Найдем, — отозвался кто-то из-за спины. — Надо задать поиск в справочных системах, это же такое старье… ага. Есть состав, начинаем сканирование. А откуда на бельтайнском корабле русский маяк?
Мэри с хрустом потянулась, повращала, разминая, плечами вперед и назад.
— Так ведь сам-то корабль русский. Из всего флота Кельтского Союза только «Гринленд» строили американцы, остальные на мамонтовских верфях собирали: и матки, и транспорты, и сопровождение. «Форчун» был фрегатом серии ВИК.[14] И хотя, как и положено русскому кораблю, «В» там было существенно больше, чем «И», полный комплект маяков присутствовал. Конечно, местность здесь изрядно замусорена… воевали тут, что ли?.. А маяк в сравнении с объемом сферы поиска все равно что пылинка, но… ищите, господа, ищите, как хлеб ищут, иначе нам не выбраться.
Сутки… еще одни… поиск, поиск, поиск… пустота.
Доведен до ума, пусть на живую нитку, подпространственный привод. С изрядным трудом отремонтирован один из засбоивших правых маршевых двигателей — Рори велик! Пусть команда техников и поредела в результате диверсии, профессионалами они остались штучными. Жаль только, что их мало, и работать приходится на износ. Но это мелочи.
Торопливая перекомпоновка, предпринятая в подпространстве, сменилась идеальной, в ноль, балансировкой. Контур гравикомпенсации замкнут и продублирован, как и контур противометеоритной защиты. Да, корабль ослаблен, но вполне способен передвигаться в пространстве и подпространстве без посторонней помощи. Можно лететь домой… можно, да нельзя. Без маяка — нельзя, а маяка нету.
О'Нил старался изо всех сил, но одно дело привести негодную вещь в годное состояние, а совсем другое — собрать что-то из ничего. Будь у них время, можно было бы и подождать, не исключено, что рано или поздно Рори справился бы с поставленной задачей, но времени-то как раз и не было.
И дело заключалось вовсе не в жизнеобеспечении, с ним не возникало никаких проблем, да и припасов хватало с избытком. Военные корабли Российской Империи комплектовались по старому принципу — «Собрался в поход на день — возьми хлеба на неделю», так что перспектива сидеть на голодном пайке экипажу и пассажирам не грозила.
Конечно, мысли о том, каково сейчас родным и друзьям, не имеющим никаких сведений о пропавшем крейсере и мечущимся между отчаянием и надеждой, играли не последнюю роль. Но этой составляющей вполне можно было пренебречь.
