Запоздалое понимание того, что даже таким крохотным объектам здесь не спастись, лезвием кортика полоснуло душу… но «Белоснежка» лениво скользнула вдоль крейсера и растворилась в беснующемся месиве за кормой.
— Мины… мины деактивированы! — выкрикнули за спиной у Мэри, и она, не выдержав, то ли запела, то ли заорала:
— Однажды крошку Дженни Дин увидел храбрый паладин…
Где-то в мозгу отозвался на кельтике Рори, сидящий справа Кобзарев загудел без слов «Слепящую бездну», неофициальный флотский марш, кто-то рявкнул «Варяга»… и вдруг в этой какофонии, лишающей Мэри возможности отдавать команды, надобность в собственно командах отпала. Сцепка пришла сама. Капитан первого ранга Корсакова чувствовала экипаж, чувствовала их всех. Они стали частью ее, глазами, руками, бешено колотящимся сердцем, потом, заливающим глаза, и ампула J-коктейля тут была, кажется, ни при чем.
А потом все закончилось. Разом. Пояс остался внизу, и вокруг была только привычная дружелюбная пустота. Мэри с силой провела по лицу обеими ладонями, вытерла их о штанины (на ткани остались отчетливые мокрые следы) и разблокировала фиксаторы.
— Все, господа. Вот теперь точно все. Добро пожаловать домой. Кто в состоянии — проконтролируйте выход людей из ботов, я, кажется, по нулям.
Она сделала попытку приподняться, но рухнула обратно в ложемент — ноги не держали. И руки тряслись. И глаза нещадно резало, словно в них сыпанули полную горсть песка.
Перед ней вдруг оказался пошатывающийся Бедретдинов, на ладони белели три большие капсулы:
— Глюкоза, госпожа капитан первого ранга. Пирожных нету, извините…
Мэри разобрал смех. Она хохотала, хохотала так, что слезы брызнули из глаз, и живот свело судорогой. И все вокруг хохотали тоже: зажавший капсулы в кулаке и усевшийся на пол Ильдар. Развернувшийся к ней лицом прямо в ложементе Кобзарев. Еще кто-то, пристроивший флягу с водой на пульт, чтобы не уронить… резкий сигнал вызова оборвал смех, как струну.
— Что? — Мэри мгновенно собралась.
— Нас вызывают, — подтвердил связист и без того очевидное. — Позывной — «Innocent».
— А, — ухмыльнулась Мэри, — это меня. Давайте. И вот что. Это покамест должен быть единственный сеанс связи. Чтобы больше мне никто ничего, ясно?
Генерал Василий Андреевич Зарецкий редко оказывался в простых ситуациях. Та же, которая сложилась в последнее время, была и вовсе из ряда вон.
Продолжавшуюся несколько месяцев кропотливую работу по выявлению концов и хвостов можно было считать вчерне законченной. Но, во-первых, только вчерне. Во-вторых же, числить задачу выполненной можно лишь после того, как все фигуры будут расставлены по своим местам. Шах — штука неплохая, но для завершения партии необходим мат.
И поставить этот самый мат реально только тогда, когда соответствующее лицо получит соответствующее предложение. Предложение, от которого указанному лицу отказаться будет непросто. Вернее, просто, но исключительно в том случае, если данное лицо пользу для державы понимает так же, как его величество и сам Зарецкий. И ставит эту пользу — как и свою честь — выше собственных амбиций, в наличии которых генерал не сомневался ни единой секунды.
Не может быть уж совсем не амбициозным человек, родившийся и воспитанный в семье правящего императора. Получивший в наследство от родителей не только русскую основательность, но и мексиканскую пылкость. Задвинутый на задний план блестящими старшими родичами. Не может — и все. Добавьте к этому юношеский максимализм и стремление проявить себя, и вы получите такой коктейль, что знаменитый «Молотов» в сравнении с ним будет годен только на розжиг углей для шашлыка.
Последние аналитические выкладки свидетельствовали о том, что Дмитрий Лавров, двоюродный брат Георгия Михайловича, развивший столь бурную деятельность по опорочиванию окружения Константина (и с кого начал-то, сукин сын! ну я тебе за племянницу!) — не фигура. Точнее, фигура, но второстепенная. Маша (мысленно он позволял себе так ее называть) ошибалась. Все они ошибались, как это ни прискорбно. Именно Иван Георгиевич, которого она полагала прикрытием, и был фигурой основной.
Разумеется, никто не предполагал позволить ПРАВИТЬ юноше, едва достигшему полного совершеннолетия. Но ЦАРСТВОВАТЬ с точки зрения сцепки промышленников и военных должен был именно он. Кровное родство с ныне царствующим правителем должно было придать всей затее заметный оттенок легитимности. А уж способов заставить Государственный Совет принять именно эту кандидатуру сам Зарецкий видел как минимум три.
Исчезновение Константина идеально укладывалось в схему. Не зря, ох не зря Маша так дергалась по поводу Рудина… Жаль только, что докопаться до истинной подоплеки ее беспокойства удалось лишь после того, как случилось то, что случилось.
Докопался, что характерно, Варнавский. И, что еще более характерно, по собственной инициативе. Должно быть, происшествие с «Москвой» и ее пассажиркой каперанг воспринял как личное оскорбление. Принялся, отталкиваясь от следствия, искать причины. И нашел их. А толку?!
Выводы были сделаны, кому-то уже оторвали голову, кому-то это только предстояло… но факт оставался фактом. Старпомом «Москвы» по воле тщательно подготовленного кое-кем случая стал человек, чьим единственным, пусть и не признанным официально, сыном был Алексей Журавлев. Тот самый. Убитый Машей на Орлане. В то, что такую зацепку при составлении досье пропустили случайно, Зарецкий не верил, но все, что оставалось сейчас — ловить конский топот.
Да, при этаких раскладах не требуется никакой дополнительной мотивации. Деньги… чины… пресловутое благо Империи… пустое. А вот отправить на тот свет мерзавку, убившую единственного ребенка…
И не важно, кем был этот самый ребенок. И признавал ли ты само его существование. Главное, он был. А теперь, стараниями твари, имеющей наглость продолжать жить и радоваться жизни — нету.
Прелестно. Просто прелестно. Расчет филигранно точен. При расследовании сведения как бы невзначай всплывают и сведений этих вполне достаточно. Личная месть — на поверхности, а то, что возможность мести была тщательно организована…
Варнавский даже нашел того, кто передал информацию заинтересованным лицам. Нашел, малость помял (собственноручно) и вручил Зарецкому только что не с бантиком. Но — поздно, поздно, поздно!
И теперь оставалось надеяться лишь на то, что Саша Корсакова не ошибается по части наличия матери среди живых и то, что все они не ошибаются в Иване Георгиевиче. А поводов для сомнений хватало.
Вот, к примеру, эта история с вверенным подразделением. На кой ему сдался третий взвод девятой роты? Что это? Желание проявить себя? Или обзавестись… гм… лейб-кампанцами? Дело известное, цезарей на престол возводят преторианцы.
Правда, имевшиеся во взводе информаторы (не пускать же дело на самотек!) ничего тревожного не сообщали. Разве что… уж эта мне затея с кодами…
Так или иначе, единственный верный способ доподлинно узнать, продается ли человек — посмотреть, как он отреагирует на попытку купить его. Купить за максимально возможную, запредельную цену. Генерал Зарецкий не сомневался, что попробуют именно купить. Не запугать: Иван Георгиевич не из пугливых. Не шантажировать: спрашивается, чем? Купить. А дальше все будет зависеть только от самого великого князя Ивана. Проявит себя достойно — молодец. Проявит недостойно — что ж…
Сейчас над Новоградским гарнизоном висели на геостационарной орбите два спутника. Первый занимался исключительно получением и передачей по назначению информации, обработкой которой круглосуточно занимался специально созданный отдел СБ. Второй… Зарецкий искренне надеялся, что до второго дело не дойдет. Но если понадобится — сигнал к началу атаки Василий Андреевич подаст недрогнувшей рукой. Истинный птенец гнезда Ираклиева, генерал служил в первую голову Отечеству. И для пользы его готов был на всё.
Срочный вызов застал его на службе: Зарецкий уже и забыл, когда ночевал дома в последний раз. Три дня назад? Четыре? Пара часов вполглаза на диване в кабинете — вот и все, что мог он позволить себе
