Ну что ж, Иван Георгиевич… Хуан Хорхе, как мама иногда говорит… вот и привели тебя на гору высокую. И показали все царства земные. И предложили власть над ними. Интересно, Иисус тоже чувствовал себя так, словно его с головой макнули в дерьмо?!
Самое «забавное» состоит в том, что (в случае отсутствия брата и наличия твоего согласия) у них вполне может получиться. Константин, тот самый «молодой, сильный правитель», устраивает далеко не всех. Робких можно запугать, осмотрительных — заставить призадуматься, жадных — привлечь возможной выгодой… если Совет и отца поставить перед выбором: Иван на троне или раскол Империи, дело, пожалуй, и выгорит.
Так, кажется, молчать дальше нельзя.
— Как я понимаю, времени на раздумье у меня нет, — негромко выговорил Иван.
— Вы все правильно понимаете, ваше императорское высочество, — Тихомиров подпустил в голос подобострастия, но с глазами ничего сделать не смог. Или не захотел. Кашников уж точно не захотел, вон как зыркает!
— Это плохо, господа, — лейтенант встал со стула, ногой отодвигая его чуть подальше, чтобы не мешал при возможном маневре. Надел берет. Расправил плечи. — Очень плохо — для вас. Вы арестованы.
— Мальчишка… — интонация демонстративно прикоснувшегося к сенсору Тихомирова была полна глумливого разочарования.
Интересно, успели ребята подтянуться? А если нет — выберется ли он? Да какое там. Даже если в приемной хотя бы трое — массой задавят. Не совсем же щенков на такое дело снарядили?! И оружия нет, кто ж по вызову командира гарнизона с оружием ходит…
Ладно, сразу стрелять они вряд ли начнут, с дырками в организме несчастный случай хрен замотивируешь, а значит, Иван Георгиевич Удальцов один уж точно не подохнет. В последнем путешествии без компании не обойтись, вот он ее и организует, насколько хватит сил. По крайней мере, Тихомирова-то точно с собой заберет. Отяжелел генерал. И пьет много.
Звуконепроницаемая дверь за спиной распахнулась, и подобравшийся перед прыжком Иван вдруг понял, сразу и отчетливо, что означает выражение «спал с лица». Это и случилось с генералом Тихомировым. Побелевшие щеки обвисли, нос заострился, уши, только что горевшие алкогольной краснотой, стали сероватыми и как будто усохли.
— Вызывали, господин лейтенант? — с некоторой даже ленцой в голосе осведомился сержант Нечипорук.
— Вызывал, — не оборачиваясь и сверля взглядом недавних собеседников, выдохнул Иван. — Гражданин Тихомиров и гражданин Кашников арестованы по обвинению в государственной измене и мятеже. Займитесь.
— От же ж суки! — весело удивился сержант. — То-то я смотрю — морды какие-то невнятные в приемной!
И совсем другим тоном, жестким, лязгающим как танковый трак, скомандовал:
— Взять! — А минуту спустя, с удовольствием полюбовавшись на выполнение приказа, по-отечески порекомендовал «господину лейтенанту» при первой же возможности «принять двадцать капель для отпускания нервов».
Господину лейтенанту, однако, было не до коньяка. Снова побагровевший, Тихомиров (ну не дурак ли?) визгливо сообщил, что доказательств у «щенка» нет никаких.
Иван не успел проследить траекторию сержантского кулака, а согнуться задохнувшемуся генералу не позволили держащие его бойцы.
Генералу?! Ну уж нет. Перемахнув через стол, великий князь Иван Георгиевич сорвал погоны сначала с Тихомирова, потом с Кашникова. Сорвал и швырнул на не застеленное сукно, подальше от выпивки с закуской.
— Опоганили… — слегка задыхаясь, пояснил он Нечипоруку, и тот кивнул одобрительно. — Даже в руках держать — и то не могу. Жгутся. А что до доказательств, — снова повернулся он к поверженному противнику, — так они и не потребуются. Сейчас я свяжусь с генералом Зарецким, и вместе с вами сдамся его мозголомам. Государственная измена — это вам не воровство стреляных гильз с полигона на предмет сдать их на приемном пункте металлического мусора. Рассусоливать никто не будет.
— Золотые слова, — донеслось от дверей. — Только с генералом Зарецким связываться необязательно. Генерал Зарецкий уже здесь.
Медленно, чтобы не потерять равновесие (наступала реакция), Иван развернулся к источнику голоса и — хотелось бы верить, что незаметно — оперся о столешницу. Глава СБ, как всегда элегантный и лощеный, только красные от недосыпа глаза портили картину, оттолкнулся плечом от косяка и шагнул из приемной в кабинет. За его спиной маячило столько крепких парней в штурмовой броне, что прикинуть их количество Иван не мог даже приблизительно.
— И мозголомы не нужны. Вам — так уж точно. Запись в наличии, хоть качество звука и хромает местами. От вас потребуется только освидетельствовать ее, ну да с этим можно и подождать.
Не доверяя сейчас своему телу и не рискуя поэтому снова скакать горным козлом, Иван обогнул стол и встретился с Зарецким на середине кабинета. Протянул руку. Рукопожатие генерала было крепким и уверенным.
— Запись, говорите? — Иван уже понимал, что за ним наблюдали, и наблюдали пристально. Никакого отторжения, однако, понимание не вызывало: вовремя вспомнилась история с расследованием смерти адмирала Корсакова. Да и не подоспей Зарецкий вовремя, неизвестно еще, чем кончилось бы дело. — Это хорошо, а то мне отключиться пришлось. Спутник, небось?
«Два!» — показал пальцами левой руки Василий Андреевич.
— Ну, один — наблюдение. А второй?
Зарецкий слегка прищурился, потом посмотрел вверх, словно разглядывая несуществующую птичку.
Прозрение обрушило на голову Ивана лед и кипяток одновременно. Не просто наблюдали. Проверяли. Испытывали. И без отца наверняка не обошлось, по своей инициативе Зарецкий никогда бы… призрачный голос прошелестел: «Вам не раз предстоит делать выбор не между плохим и хорошим, а между плохим и очень плохим. Такой же выбор может быть сделан и в отношении вас. Будьте готовы к этому». Голос принадлежал женщине, которая предпочла поставить себя под удар ради того, чтобы ни у кого не осталось повода сомневаться в ней. И чтобы у нее не осталось повода сомневаться: в родне, в работодателе, в друге…
Его выбор куда проще: возмущение оскорбленного недоверием мальчишки — или признание необходимости сделанного возможным будущим правителем. Что выберешь, сын императора?
Иван коротко, как перед стопкой, выдохнул, и заставил себя улыбнуться:
— Ясно. Я рад, что вам не пришлось его использовать.
— Я — тоже, — склонил голову генерал. — Искренне рад, поверьте. Позвольте заметить, ваше высочество: я горжусь вами. И его величество, уверен, будет не менее горд. Вы сами свяжетесь с ним или предоставите это мне?
— Сам. У вас много дел, ваше высокопревосходительство, и как минимум половину их подкинул вам лично я. Так что — сам.
Лейтенант устало усмехнулся и включил коммуникатор, который немедленно заверещал в ухе сигналом вызова. Даже не посмотрев, кому это неймется (Верочка, ты мне нравишься, но твоя назойливость начинает утомлять!), он ткнул пальцем в сенсор и вдруг…
— Костя?.. — прошептал он, еще не веря, и тут же заорал на всю приемную: — Костя-а-а-а-а-а!!!
Братья смотрели друг на друга, не спеша начинать разговор.
«Вот что значит: семья, — думала Мэри. — Построение композиции — почти один в один, а ведь никакой возможности договориться не было!».
Константин сидел в ложементе первого пилота, спинка которого по такому случаю была поднята почти в вертикаль. Иван стоял.
