воротам, охраняемым бдительными стражами, требовалось перебраться через довольно оживленный перекресток и перейти маленький изящный мост с ажурными решетками вместо перил. Речки под мостом, как ни странно, не оказалось.
— Речка под мостом была, — пояснил Аморис, бодро стуча каблуками по мостовой. — Давно это только было. Когда город только начал расти, один из знатных промышленников решил облагородить центральный парк фонтанами, для снабжения которых, недолго поразмыслив, мастеровые решили взять местную безымянную речку. Сделали все чин по чину, поставили запруду да устроили городской праздник, на котором должны были сие чудо представить почтенной публике. Случился только конфуз, обвал в горах, откуда сама река начало брала, да такой хитрый, что развернул он воды по другому руслу. В общем, пшик получился. Ни реки, ни фонтанов. Сооружения эти давно рассыпались, да растащены на камушки, а мостики решили не убирать. А вдруг вода проточит тот обвал, да понесет речка свои воды в старое русло. Как тогда горожанам с одного берега на другой перебираться? Не вплавь же.
— Вплавь не в плавь, — пожал я плечами, — а у нас такой город есть, что вовсе улицы отсутствуют. Дома там на сваях стоят, люди на лодках передвигаются, и вроде никто особо не против, а наоборот. Полмира туда стремится, чтобы посмотреть.
— Да ну? — ахнул Дирек. — И как же им там живется-то? В воде?
— Да как и всем остальным, сухопутным. Привыкли они.
Грамота за подписью королевского советника подействовала на стражников магическим образом, и вскоре вся наша честная компания оказалась в просторной зале, уставленной деревянными лавками и столами. Большинство из них пустовало, но за некоторыми сидели ученого вида мужи, склонившиеся над ветхими манускриптами.
— Доброго дня, господа. Я старший смотритель королевского хранилища Камал Патоцко. Чем могу служить?
Уж чего я не ожидал увидеть под сводами архаичной, забитой стеллажами со старинными рукописями и учеными мужами, погруженными в свои изыскания, библиотеки, так этого верзилу. Высокий, черноволосый, косая сажень в плечах, Патоцко больше походил на королевского гвардейца или тяжелого панцирного пехотинца, чьи физиономии в изобилии пришлось повидать в зоне перехода. Под плотным плащом смотрителя явственно угадывались бугры мышц. Подбородок его пересекал широкий белый шрам, уходящий куда-то под горло. Такие после бритья не остаются. Явно сабельный или от меча, и никак не в мирное время.
— И вам доброго дня, господин смотритель, — кивнул я и протянул ему разрешение, подписанное советником. — Ваша помощь нам бы пришлась кстати.
Приняв письмо, Камал бегло, почти наискосок, пробежал текст, остановившись разве что на подписи, и затем, с почтением вернув разрешение, указал рукой куда-то в глубь зала.
— Следуйте за мной, господа, — пригласил он. — Далее будут кабинеты, где вы со всем тщанием сможете ознакомиться с заинтересовавшими вас свитками.
— Отлично, — кивнул я и обернулся к Зимину: — Славик, думаю, тут я один справлюсь. Ты же дуй в представительство. Чтобы не заплутать, возьми с собой Амориса, и не выпускайте Грецки, пока он не прояснит суть ранее обговариваемого вопроса. Понятно?
— Конспиратор, — хмыкнул Зимин, выслушав от меня столь путаное объяснение задачи, но больше ничего не сказал и, прихватив Дирека, спешно удалился из библиотеки. На лице старого десантника читалось явное облегчение. Миновала его доля копаться в старой макулатуре, пусть даже и раритетной, чтобы найти незнамо что. Если быть до конца честным, то и я толком не мог сказать, что собирался выяснить, чем тут же и поделился с местным смотрителем.
— Интересуют меня легенды, господин Патоцко, — пояснил я, пытаясь поспеть за вышагивающим впереди черноволосым гигантом. — Сказания, мифы, слухи. Все, что может показаться настолько неправдоподобным, чтобы быть почти правдой. Вы понимаете, о чем я?
— Пытаюсь. — Патоцко шевельнул плечами. — За мою бытность тут в качестве смотрителя, что только выслушивать ни приходилось. Иногда такой бред несли, что сомневался, разумный ли человек, или из желтого дома сбежал.
— Желтый дом? — не понял я.
— Желтый, — кивнул Камал. — Из мягкого камня дом, что с каменоломен везут. Сначала думали дома строить, но крошится. Потом один умный решил наделать облицовочного камня и не нашел лучшего объекта для экспериментов, чем больничка для психопатов. С тех пор его так и зовут — желтый, а камень разве что на свинарники пускают. Ну кому, спрашивается, охота, чтобы твое родовое гнездо выглядело как дурдом? Цвет-то тот же, а этого вполне достаточно. Загубили материал по глупости. Вы вот что мне лучше скажите, какого рода чудеса искать пытаетесь?
— Самого разного, — улыбнулся я. — Такие чудеса, чтобы люди, скажем, с неба падали, по воздуху летали, или там из мертвых восставали. Подойдут мудрецы, предсказывающие извержения вулканов, погоду, уровень осадков. Можно также материал глянуть по птицам из железа, странным кораблям без парусов, что по морю ходят, и предметах, что в небеса с земли унести могут.
— Экая задача, — покачал головой гигант. — Давненько мне такого не подбрасывали. Похвастаюсь, перечитал я тут рукописей много, но не все. Жизни не хватит все в голове уместить. Что-то похожее вроде попадалось, но придется подождать.
— Могу ли я чем-то помочь? — поинтересовался я.
— Не стоит. — Указав мне на дверь, ведущую в кабинет, он удалился куда-то в глубь хранилища.
На жесткой лавке, в окружении подсвечников и паутины, пришлось ждать часа два, а то и больше. Я даже начал жалеть, что отпустил Зимина караулить барона. Так бы хоть словом перемолвились или в карты сыграли. Чем черт не шутит. Тут же сиди и пялься в потолок, пока смотритель рыщет в поисках нужных мне свитков по пыльным полкам дальнего хранилища. Пыли там, небось, горы. Хохма такая вспоминается. Будто разговаривают два приятеля, и один пытается втолковать, что после смерти человек ни во что иное кроме пыли этой не обращается. Второй же отвечает, что если все правда, то под его кроватью как минимум два покойника.
Ну что сказать? Бездарно я провел эти два часа. Не поспоришь. Сначала сидел просто, пытаясь устроиться на деревянной лавке с максимальным удобством, да только ничего у меня не вышло. Мастер, делавший это орудие пыток, будто нарочно расстарался с таким расчетом, чтобы причинить посетителю библиотеки как можно больше неудобств. Может, специально было задумано, чтобы ученые мужи, углубившись в свои теоретические исследования, не забывали о течении времени. Сидеть на лавке, при общей внешней её ровности и удобности, больше сорока минут оказалось практически невозможно. Тело будто вопило, сопротивляясь всеми клетками подобному положению. Заставляло встать, двигаться, действовать.
Решив, что дольше сидеть не имеет смысла, ваш покорный слуга принялся мерить кабинет шагами. Пять в длину, три в ширину. Не банкетный зал, конечно, но чтобы умную книжку почитать, хватит с лихвой. Хотел выяснить объем комнаты, но не стал, а вот количество огарков, в хаотичном порядке разбросанных по комнате, посчитал, и чем больше наблюдал за ними, тем более осмысленным казался этот разброс. Под конец второго часа я уже просчитывал закономерность и готов был доказать на деле, что все свечные останки в этой комнате расположены в гармонии и строгом порядке, пока наконец меня не отвлек звук открывающейся двери.
— Ну, слава богу… — Издав вздох облегчения и почувствовав, как безумие от вынужденного бездействия в ограниченном пространстве начинает отпускать, я с благодарностью принял из рук смотрителя увесистый том, заботливо обернутый вощеной бумагой.
— Вот, — пояснил Камал, — пожалуй, то, что нужно. Обращайтесь с фолиантом трепетно, будто это ваш новорожденный сын. Древность его не могут определить ученые всего королевства.
— Откуда он? — Я с уважением глянул на пудовую книгу.
— Западный предел, — пояснил смотритель. — Найдена в развалинах старинного храма давно погибшего народа. Ни один язык из ныне существующих на тот, что в фолианте, не похож. Присутствие его в библиотеке мы особо не афишируем, так как нет нужды. Вы, может, десятый, кому честь выпала его в руках подержать.
