— Да так…
— А-а, — протянул напарник с пониманием в голосе, — к аптекарше захотел…
— Захотел… — кивнул Эрик. — А кто не захочет?
— Тут ты прав. Все хотят. Без женщины долго никак нельзя… Жаль, у нас нету…
Эрик в очередной раз кивнул. Он знал, что в других стаях женщины есть. Взять банду того же Сиволапого, будь он неладен, но он с этим проблем не испытывал, так как у него их было аж пять.
— Помню, пару лет назад бродила здесь стая «амазонок»… — вернулся к прежним воспоминаниям Табун.
— То есть? Банда из одних только женщин-«крыс»? — не поверил Махов.
— Именно. Стервы еще те. Столкнуться с ними было опаснее, чем с полицейским спецназом. Яйца вмиг отрывали… — Табун аж поежился от такой перспективы.
— Да ну?
— Вот тебе и да ну…
— Как же они сбились в такую стаю?
— Да кто их знает? Может, как-то сговорились и сбежали из мужских стай, образовав свою. А может, сговорились еще на поверхности, на каком-нибудь форуме, догадываясь, что тут творится. Загодя подготовились, и когда настал срок идти в отстойник, спустились вниз.
— И что с ними стало?
— Ничего хорошего. Несколько стай объединились и напали на них. Тогда с женщинами еще хуже, чем сейчас было, хотя для нас куда уж хуже?.. В общем, были одни бабки какие-то непрезентабельного вида… любой от одного только взгляда на них импотентом станет.
— Ты тоже участвовал?
— Нет. Я тогда новичком вроде тебя был, стоянку охранял… мало ли что.
— Что дальше было-то?
— А, ну да. Драка была не на жизнь, а на смерть. Одного из нашей стаи прибило. Еще двое с переломами черепа оказались, а четвертому яйца всмятку…
Теперь передернуло уже самого Эрика.
— В общем, почти никто из них не выжил… хотя хотели ведь всех себе разобрать. Но не дались. Феминистки, мля…
— Кошмар…
— Ну смотря с какой стороны посмотреть.
— В смысле?
— В прямом. Вернувшиеся притащили двух «амазонок», так что о потерях никто особо и не горевал. Все другим заняты были… ну, кроме того, кого евнухом сделали.
Табун улыбнулся в темноте чему-то своему, видимо, вспоминая приятные минуты времяпровождения с «амазонками».
«Варварство, настоящее варварство… — отстранение подумал Эрик Махов. — Поразительно, как быстро люди скатываются до первобытного состояния».
Впрочем, Эрик никого особо не обвинял. Ведь не они сами скатились до такого состояния, их вынудили скатиться в варварство. Во всем виноваты те, кто придумал «Лотерею».
«А как иначе, если не варварством назвать то, что людей ежегодно миллионами отправляют в далекие враждебные миры против их воли, словно какой-нибудь скот на убой, и лишь немногие этому сопротивляются?» — подумал он.
— Стой! — прошипел Табун и рукой прижал мысленно гулявшего по закоулкам сознания и памяти Эрика к грязной стене.
— Что там?
— Не знаю… Какая-то тень…
Патруль в составе Эрика и Табуна находился практически на границе владений стаи, но еще в своих пределах, а это значит, что кто-то вторгся на их территорию, и следовало выяснить — кто именно.
Напарники осторожно двинулись вперед. Если это другие «крысы», то их следовало прогнать, чтобы они своим неосторожным присутствием или тем более дебошем на поверхности не привлекли внимание «крысоловов», которым без разницы, каких «крыс» ловить: виновных именно в данном противоправном деянии или невиновных.
Это мог оказаться и сам полицейский патруль.
Выяснить нужно было в любом случае.
«Крысы» ускорили темп и вскоре оказались на развилке.
— Туда… — показал направо Табун.
— Никого, — сказал Эрик, оглядев длинную трубу, в которой довольно далеко не было никаких ответвлений, а значит, никто в любом случае ускользнуть от них не мог. — Тебе часом не показалось?
— Нет.
Эрик пожал плечами. Нет так нет — и не надо. А вот ему в полумраке в последнее время часто виделись всякие тени. Но он о них никому благоразумно не рассказывал, боясь, как бы его не выгнали из стаи, записав в сумасшедшие.
Он знал, что многие «призраки» и были такими отверженными «крысами» с измененной психикой. Именно поэтому между этими двумя основными разновидностями жителей подземелья установились особо неприязненные отношения. Хотя дело редко когда доходило до прямого столкновения, но если доходило, то обязательно со смертельным исходом, и чаще всего гибли именно «крысы». Даже если их больше.
— Может, «призрак»? — высказал предположение Махов.
— Все может быть. Но не стоит их записывать во всемогущие и неуязвимые. Наверное, мне все-таки показалось, — вынужден был признаться Табун.
— Ладно, пойдем обратно, мы в принципе прошли по своему маршруту.
— Ты прав, Док. Поворачиваем.
У Махова на душе скребли кошки. Он не знал почему, но чувствовал, что случилось что-то нехорошее. В подавленном состоянии находился и Табун. Вдвоем, независимо друг от друга, они решили, что это все же был «призрак», и напарники как-то особо нервозно спешили к своей стоянке, то и дело с опаской оборачиваясь в ожидании, что в любую секунду на них нападет тот самый «призрак», расколет им черепа и вырежет печень.
Но нет, с ними ничего такого не случилось, хотя дурное предчувствие их не обмануло.
Еще не доходя до места ночлега, они увидели только спины членов своей стаи. Все что-то рассматривали, не в силах отвести взгляд.
Напарники пробрались через них, прося, чтобы их пропустили. Эрика от увиденного сразу стало мутить. Потом он, все же не выдержав, отбежал в сторонку и вывалил свой наполовину переваренный обед.
Там на площадке валялись истерзанные трупы Крикуна и его напарника — Танцора, который оставался с ним на то время, пока остальные ходили на охоту или уходили на патрулирование.
Судя по всему, Танцор пытался сопротивляться, рядом с ним валялась его рогатка и обрезок арматуры.
Из продуктовых запасов на три дня ничего не осталось — «призрак» унес все.
— На поиски! — наконец пришел в себя Шульц. — Найти эту суку! Он не мог далеко уйти с таким грузом на спине.
Стая тут же разбрелась по коллектору. Особое рвение, как ему казалось, прилагал Эрик. Ведь именно он лечил Крикуна, выхаживал, почти вылечил его — и вот на тебе; приходит «призрак», и все его труды насмарку.
Поиски так ничего не дали.
«Словно сквозь землю провалился, сволочь, — злобно подумал Махов и сплюнул. — Хотя куда уж глубже-то?»
Крикуна и Танцора ночью вынесли наружу, чтобы их похоронили муниципальные власти или родственники, как подобает — кремировали. Отдавать «крыс» на съедение крысам считалось величайшей низостью.
