приложило о фальшборт и швырнуло на нос. Вонг вихрем пронесся через башни, там никого не было.
— Принимайте подарки!
На палубу по очереди шлепнулись двое оглушенных из машинного отделения. Во втором оказалось пусто, шли на одном котле. Остальные пировали в кубрике. Застолье было прервано самым невежливым образом. Четырнадцать пиратов разной степени трезвости столпились на носу. Праздник кончился.
К дрейфующему «Миссури» встала бортом «Энола Гей», французские матросы перешли на захваченный корабль. Мохаммед вытащил Диаша из толпы пленных.
— Выбирай. Вешаю тебя сейчас или покажешь где награбленное. Тогда живешь несколько дней до суда.
— Меня все равно приговорят к петле.
— Скорее всего — да. Но есть шанс, что ограничатся пожизненной каторгой. Готовить пеньковый галстук и подарить этот шанс кому-то из твоих друзей?
— Не надо. Я покажу.
— Где Дирк?
— Там же, где все остальные, кто не захотел со мной.
— Понятно. Последний вопрос: почему?
— А чем я хуже вас? Вы грабили испанцев во славу Франции, я щипал генуэзцев в честь той же Франции, золото оставил себе. У вас и так достаточно.
— С тобой все ясно. Тиит, Вонг, всех обыскали? Тогда вниз, в кубрик.
— Капитан, один вопрос.
— Что тебе, Диаш?
— Мы с вами вместе прошли Атлантику, воевали с англичанами. Мне это зачтется?
— Только потому ты еще не кормишь рыб. На большее не рассчитывай.
«Миссури» превратился в плавучую тюрьму.
20. ЗЕМЛЯ-2. 13.04.1670. СМОЛЕНСК
— Пошто я ведаю, што вы посольство, а не купцы? Плоти пошлину. Шо бумаги? Я вам не дьяк бумаги разбирать. Вона коней тьма у вас, вестимо — за товаром. А не ндравится — разворачивай отсель, ездют тут всякие.
Олег впервые в жизни попал на историческую родину своих предков. Точнее, ее аналог на Земле-2. И с первых шагов ему тут решительно не нравилось. Не вызывало никакого восторга первое встреченное должностное лицо. Даже не лицо, а морда, благоухающая чем-то переваренным алкогольным. Красный стрелецкий кафтан, хорошо знакомый по историческим реконструкциям, имел настолько вытертый и выцветший вид, что красным его можно было назвать только по традиции. Поверх него лежала неопрятная борода лопатой с крошками и какими-то еще мелкими остатками пищи. Под бородой кафтан был особенно засален. Мутные глазенки едва виднелись из-под низко надвинутого колпака. В руках существо держало бердыш, крепко держало, потому как если отпустить, то древко, быть может, и устоит, а хозяин точно повалится в грязь.
Это облеченное властью убожество оказалось на пути миссии из иного мира, призванной создать высокотехнологичное оружие для борьбы с интервентами из другой галактики. Контраст между космическими задачами и мутной русской действительностью был настолько силен, что Олег тряхнул головой, словно отгоняя наваждение, пересилил брезгливость, взял соотечественника за грудки, встряхнул и приподнял.
— Как смеешь ты, смерд поганый, дерзить посланнику французскому?! Как смеешь разевать свою мерзкую пасть! А ну, холоп, веди меня к которому здесь самый главный!
Опущенный наземь мздоимец пробормотал что-то типа «пошто лаетесь, боярин, сразу б сказали», испарился, а перед посольством нарисовался следующий персонаж, в теплой не по сезону шубе, высокой черной шапке и с более аккуратной бородой. Олег сбавил обороты, и чиновник не лез на рожон.
— Ясновельможны пан не против, чтобы французское посольство к царю Алексею Михайловичу проследовало в Смоленск?
В конце XVII века Польша и польская культура означали для смолян то же, что на Земле-1 Франция в XIX веке, эталон западной культуры в противовес мужицкой Руси. Предтеча российских таможенников считал себя шляхтичем и благосклонно отнесся к уважившему его послу.
Смоленск, построенный древними славянами, предками русских и белорусов, оказался на границе сфер влияния России и Литвы, много раз переходил из рук в руки, пока в 1654 году после долгой осады не отошел Руси окончательно. Город давно принадлежал русским, но польский король с упорством, достойным лучшего применения, назначал воеводу Смоленска из Речи Посполитой. Естественно, должность чисто номинальная, как если бы Сталин даровал Берии пост губернатора Аляски. Но поляков не смущали такие мелочи, недаром Владислав IV в период смуты считал себя российским монархом, хотя не правил Русским царством ни единой минуты.
Вскоре отряд благополучно миновал ворота и очутился на территории древнего города. Мощная внешняя фортификация с высокими каменными стенами и высокими башнями резко контрастировала с тем, что путники увидели внутри. Мало какой западнорусский город (или восточнобелорусский — кому как нравится) имеет столь изрезанный рельеф. Церкви, дома, домишки и халупы облепили склоны холмов в живописном беспорядке.
Поражало обилие дерева. Каменные лишь некоторые храмы, еще с дотатарских времен. Практически все постройки внутри были бревенчатыми, отличаясь главным образом размерами. Городская мэрия представляла собой «избу воеводы» и выглядела как изба. Редко где в окнах стекло, чаще слюдяные пластины, а то и вообще бычий пузырь. После Риги с каменными домами и мощенными булыжником улицами, и даже после Полоцка, где камня тоже было довольно много, Смоленск казался селом-переростком, по недоразумению обнесенным стеной.
Даже мостовые были бревенчатыми, между бревнами весело чавкала непросохшая весенняя грязь. А где не было бревен, выезженные тележными колесами улочки радовали глубокими лужами да колеями. Французские послы еще не знали, что примерно так выглядели в ту пору практически все русские города.
Зато одним из первых сооружений, пусть деревянных, которое отстроили русские после освобождения Смоленска от католических войск Сигизмунда, была баня, топившаяся по-черному. Смыв дорожную усталость, Олег лег на лавку, закрыл глаза и начал выборочно просматривать фильм, снятый Тиитом на живописном иртышском берегу.
Жители города Зайсан, заселенного китайцами, казахами, русскими и представителями десятка других народов, не задумывались, что еще в 2030-х годах на этом месте располагалось крупное озеро. Потом со стороны Китая появилась плотина, и река, питавшая водоем, целиком ушла на промышленные нужды Поднебесной. Болото высохло, на его месте уже к концу века рванула ввысь городская застройка.
В XVII веке Зайсан оставался проточным озером, через которое проходило течение реки Иртыш. Около устья верхнего, или, как его еще называли, Черного Иртыша, сидел на камушке и снимал увиденное диковинный рукотворный жук.
Если кто-либо взял бы насекомое в руки, удивлению не было бы предела. Но то, что увидели Тиит и Олег глазами инсекта, поразило их не в меньшей степени.
Черный Иртыш по интенсивности движения судов если не догонял Темзу, но уж, во всяком случае, намного превосходил привычные Рону и Сену. Французские реки были оккупированы мелкими лодчонками, а к Зайсану спускались джонки до тридцати метров длиной. Они шли по ветру и вниз по течению с поднятыми прямоугольными парусами, а возвращались без парусов и с характерным буруном за кормой. Торжественно продефилировала сорокаметровая баржа с явно металлическими бортами. Вниз шли порожняком, вверх везли руду, бревна, бочки, контейнеры. Ни одного судна российской постройки. При увеличении заметно, что все лица на кораблях — азиатские.
— Тиит, что ты думаешь о репортаже с пляжа? Охреневаешь, как и я?
