заказывала?…
– Я выйду? – Он шагнул к люку, ведущему в коридор.
Катерина посмотрела на него удивленно.
– Тебе же надо переодеться к завтраку, – пояснил он.
Она не кивнула, не усмехнулась и не помотала головой.
– Миркин, – сказала она. – Мы с тобой муж и жена. Понимаешь? И переодеваться должны в присутствии друг друга. Иначе неизбежен провал.
– Да, – сказал Осетр деревянным голосом. – Понимаю. Ты, конечно, права… Тогда я просто отвернусь.
Она пожала плечами:
– Отворачивайся, если тебе так хочется.
В голосе определенно звучала обида.
Он развернул кресло и уселся в него – носом в сторону санблока, представлять, как совсем недавно там шумела вода.
Кажется, Катерина хмыкнула, но он не стал обращать на это внимания.
Зашуршала одежда, потом шуршание прекратилось. А потом его затылка коснулась горячая рука.
Осетр обернулся.
Катерина стояла перед ним совершенно голая.
– Иди ко мне, Миркин, – сказала она каким-то странным тоном.
Он не мог оторвать глаз от всего того, что обычно скрывается под одеждой. С шумом втянул слюну, сглотнул…
– Иди ко мне, Миркин, – повторила она, опустилась на колени, взяла за руку и положила его ладонь к себе на грудь.
Ощущение было тем же самым, что с Яной.
И он потерял голову.
Костюм они срывали вместе.
А когда голову удалось вернуть на место, все стало в жизни иным. И снова пришлось обоим идти в душ.
Но после душа у Осетра уже и мысли не возникло о том, что надо бы выйти, когда Катерина переодевается. И оставалось только удивляться, как быстры бывают в душеґ человека иные перемены.
На завтрак они едва не опоздали.
Глава шестая
– Ты позволишь мне сделать тебе замечание? – спросил Осетр.
– Да, конечно, милый! – Катерина улыбнулась.
Они сидели за столом и ждали, пока официант принесет заказанные блюда.
На Катерине снова были коричневые блузка и штаны.
Костюмчик строгой дамы, на которую никак не подумаешь, что она четверть часа назад выскочила из супружеской постели…
– Когда мы познакомились, ты назвала завтрак «приемом пищи», и я сразу понял, что ты не штатский человек.
Она на мгновение задумалась, потом кивнула:
– Ты прав. Надо лучше следить за тем, что болтаешь. – В ее голосе не было никакой обиды.
Нет, определенно в «жёны» Осетру досталась далеко не дура. И хотя бы это радовало. Лишний раз не будет раздражать.
– На подобных мелочах обычно и сгорают.
– Мы не сгорим, – пообещал он, сам удивляясь уверенности, родившейся в сердце. – Вот увидишь.
К столу приблизился симпатичный официант, больше похожий на манекенщика, принес крайинский борщ: выросший на Малороссии сирота Остромир Криворучко, разумеется, предпочитал это блюдо – в приюте почти каждый день баловали воспитанников крайинской кухней.
В школе «росомах» повара тоже иногда кормили будущих гвардейцев борщами. А потому удовольствие, получаемое Криворучко, ничем не отличалось от удовольствия, получаемого Приданниковым. Даже артистические способности для демонстрации не требовались…
– Превосходно! – сказала Катерина после первых же ложек красного кушанья. – Ничего более вкусного в своей жизни не видела. Интересно, почему так хочется есть? Вместе с тарелкой бы проглотила!
Видимо, она нечасто летала транссистемниками. А если и часто летала, то никогда не интересовалась пострелаксационным синдромом.
Впрочем, женщины есть женщины, даже и будущие шпионки – у них голова все равно по-другому устроена, даже если они умеют стрелять без промаха и ломать голыми руками шейные позвонки.
– Это всегда так, – сказал Осетр и принялся объяснять жене, что из себя представляет пострелаксационный синдром.
– Ха! – сказала Катерина. – Можно подумать, ты много путешествовал по Галактике!
– Да уж немало, – воскликнул Осетр.
И осекся – по легенде сирота Криворучко до сих пор не покидал пределов не только системы звезды Бархатная, но и с Малоросии-то никуда не отлучался.
Увы, ментальность еще не перестроилась! Гвардеец хренов! «Росомаха» без хвоста, ржавый болт тебе в котловину!
– Один – один, – сказал он.
Катерина фыркнула, но прозвучало это совсем не обидно.
– Ты доволен, Миркин? – спросила она потом.
– Конечно, Катерина. У меня определенно наблюдательная супруга. – Он подмигнул. – В нашем деле это весьма полезное качество.
– Я вовсе не о том.
Он глянул на нее непонимающе. И тут же просек орбиту.
«И в самом деле, ты доволен?» – спросил он себя.
Прямого ответа не нашлось.
Он был вынужден себе признаться, что ему было хорошо.
Не хуже, чем тогда на Дивноморье, с Яной. И уж всяко лучше, чем позже, в доме терпимости… Но, может, потому и было хорошо, что ему все время казалось: он обнимает Яну Чернятинскую?
И никуда от этого ощущения было не деться! Обманывай себя не обманывай!
Катерина ждала ответа. Глаза ее сделались совсем серьезными, и отвечать надо было не дурачась.
– Да, Катенька, – сказал он. – Мне было хорошо.
Похоже, она ждала именно такого ответа, потому что чуть слышно вздохнула и улыбнулась:
– Я рада.
И только тут он сообразил, что ждала она от него совсем иного ответа.
Однако он сказал то, что сказал. Но она почувствовала, что не соврал. И вот именно этому улыбнулась.
– Да, Катенька, – повторил он.
И мысленно продолжил:
«Но я тебя не люблю. Да и ты меня вряд ли любишь. Не могла ты меня так быстро полюбить, за одну только первую постельную встречу. Это было бы слишком! Просто, похоже, вы, женщины, намного быстрее приспосабливаетесь к изменениям в своей жизни. В особенности к тем изменениям, что от вас не зависят».
– Женщины более гибкие по своей натуре, – сказал он.
– А ты как думал! – отозвалась она. – Только потому мы, человеческие существа, все еще и живы!
И показала ему язык.
И он понял, что «супруги Криворучко» установили между собой не только физиологический, но и эмоциональный контакт.
Глава седьмая
