Поздравления и рукопожатия посыпались со всех сторон. Все присутствующие на мостике понимали важность достигнутого результата. Некоторые офицеры даже хлопали профессора по плечу, и ему это определенно нравилось.
Когда праздничный бардак стих, Осетр сказал:
— Немедленно займитесь увеличением мощности установки. Перекинуть «москит» на двадцать миллионов километров — это хорошо для сегодняшнего дня. Нам нужно, чтобы наши корабли могли перебросить вражеский линкор на пару парсек. Вот это будет реальная помощь в бою. Кстати, если при переброске экипаж линкора отдаст богу души, мы это переживем. Тем более что, как я понимаю, смерть происходит мгновенно, и никто даже мучений не испытает. Очень гуманное оружие… В общем, за работу, профессор. — Осетр пожал Комарову руку и повернулся к адмиралу Друцкому-Соколинскому. — Евгений Павлович! Когда установка большей мощности будет готова, я попрошу первый ее экземпляр поставить на борт «Святого Георгия Победоносца». Это мой приказ — и вам, и адмиралу Приднепровскому.
Теперь Осетр повернулся к Железному Генералу.
— А вы, Всеволод Андреич, проследите, чтобы все было сделано как можно быстрее.
Засекин-Сонцев щелкнул каблуками и чуть заметно улыбнулся.
То ли радовался достигнутому Комаровым результату, то ли подумал, что император снова полагается на свою интуицию. По крайней мере, во втором он не ошибался.
Глава двадцать четвертая
Каждодневная суета по-прежнему отвлекала императора от мыслей о княгине Стародубской. Но, как и прежде, только на дневное время. А потом приходила очередная ночь, и возвращались воспоминания. А за ними — и соответствующие желания. И Осетр снова начинал маяться.
Теперь он хорошо знал, что означают слова «томление духа». Это когда все из рук валится и приходится тратить несметное количество сил, чтобы выглядеть озабоченным политикой и экономикой, а на самом деле хочется только одного — увидеть ЕЕ. Прямо сейчас, в данную секунду! Потому что иначе все ни к чему. Незачем было занимать трон, незачем было начинать всю цепь преобразований, незачем заботиться об империи… Ибо заботиться об империи значит только одно — заботиться о НЕЙ. А такой заботы он лишен напрочь!
И пропади она пропадом, вся эта политика! С экономикой в придачу… Ржавый болт им в котловины!
Честно говоря, он даже начал понимать самоубийц. Ибо иногда и в самом деле жить попросту не хотелось.
Как жить, если ты распоряжаешься целой галактической державой, но не властен над одной хрупкой женщиной?
Впрочем, властен, конечно! В твоих силах стереть ее в порошок, превратить жизнь в череду мучений, оставить жену без мужа… Нет, не властен. Потому что никогда так с НЕЮ не поступишь!
Но в один из дней ему стало просто невмоготу. И он вызвал к себе Найдена.
— Мне нужны парик и борода.
— Когда, твое величество?
— Прямо сейчас!
Он боялся, что если поиски театрально-шпионского реквизита займут какое-то время, он передумает.
Прямо сейчас, конечно, не получилось — в публичные дома Осетр отправлялся, замаскировавшись только усами, — но через час затребованный реквизит лежал у него на рабочем столе.
— Какие будут еще приказания, твое величество?
— Никаких… Свободен!
Однако Найден и шага не сделал в сторону двери.
— Означает ли, что твое величество снова инкогнито собрался за пределы дворцовой территории?
— Означает. Но это тебя не касается. Охрана мне на сей раз не нужна. И секретарь-эвакуатор — тоже.
— Прекрасно понимаю… Но каким образом твое величество незаметно выберется из дворца?
Найден был прав.
С париком и бородой на физиономии император в одиночку добрался бы только до первого караульного. А без маскировки — до стоянки глайдеров. Потом бы неизбежно начались вопросы. «Почему вы собрались лететь без охраны, ваше императорское величество?»
Конечно, его бы в конце концов выпустили, но слишком много людей задумалось бы, за каким дьяволом император покидал сегодня дворец неофициальным путем безо всякого сопровождения, не взяв с собой даже личного секретаря Барбышева, как обычно. Ни к чему эти размышления!
— Хорошо, согласен. Будешь сопровождать меня и на сей раз.
— Опять к проституткам?
— Проститутки перебьются! — позволил себе грубость Осетр. И быстро добавил: — Только не спрашивай ничего.
— Слушаюсь, твое величество! Отправляемся прямо сейчас?
— Да.
— Тогда мне нужно пять минут. Как обычно, взять оружие.
Осетр скривился.
На такое — и с оружием?! Анекдот! Фарс! Позорище, ржавый болт мне в котловину!
— Не надо оружия, Найден!
— Надо, твое величество!
И опять он был прав.
Не стоит быть настолько легкомысленным…
— Хорошо, пять минут у тебя есть. Да и мне требуется переодеться.
Через пять минут Найден, ощущая под мышкой кобуру с парализатором, сопроводил переодетого в не слишком приметную штатскую одежду императора на стоянку глайдеров.
Вопросов со стороны караульных, естественно, не последовало. Как обычно, отдали честь — и только…
— Возьмем машину без императорской символики.
— Есть, твое величество! К проституткам мы всегда без символики летали. Она им ни к чему. Разве лишь та, что на купюрах…
— Перестань!
Сегодня слово «проститутки» почему-то коробило Осетра. Этак скоро крышу снесет…
Когда погрузились в кабину глайдера, Найден спросил:
— Что мне сообщить диспетчеру? Куда летим? С какой целью?
— В столицу. Для выполнения задачи, связанной с государственными интересами. Не ИскИново это дело!
Осетру показалось, что Найден усмехнулся. Но когда император скосил на бывшего эвакуатора глаза, лицо Найдена оставалось совершенно невозмутимым.
Тот связался с диспетчерской службой и совершил все переговорные действия, связанные с обеспечением безопасности. После чего поднял глайдер в воздух.
Залитые светом Чудотворной луга и лесопарки, отделяющие Петергоф от Петрограда, стремительно уносились за корму, но Осетру казалось, что машина еле-еле ползет. Чтобы хоть как-то справиться с собственным нетерпением, он принялся прилаживать к физиономии бороду.
— Тебе идет, твое величество, — одобрил Найден, кинув взгляд на императора. — В старости будешь весьма импозантным… Где приземляемся?
Сетевой агент еще два дня назад отыскал блог княгини Стародубской в мамском сетевом сообществе
