— Здравствуй, сестра! Как ты себя чувствуешь?
— Здравствуй, брат! Спасибо, неплохо! Врачи обещают отпустить через три, максимум четыре дня.
Однако лицо ее было тронуто бледностью, а лежащие поверх одеяла руки казались безжизненными.
— Вот и прекрасно. Я рад!
Кажется, Ольга слегка удивилась. Во всяком случае, глаза ее расширились, а руки ожили, стиснув и снова отпустив одеяло.
— Присаживайся, пожалуйста!
Осетр вызвал из пола стул и угнездился на нем.
Поговорили немного о здоровье.
О чем еще можно говорить с больным человеком? Не о том же, что его очень скоро ждет новый допрос — на сей раз с применением суперпентотала…
А потом Ольга сказала:
— Послушай, брат… Ты не можешь рассказать, что же со мной все-таки случилось. — Она опять вцепилась в одеяло. — Я не имею в виду нынешнюю болезнь.
«А почему бы и нет? — подумал Осетр. — Только не сейчас! Иначе у нее снова случится нервный срыв!»
Он рассказал Ольге все через несколько дней, когда врачи наконец выпустили ее высочество из госпиталя.
Брат и сестра сидели в апартаментах, которые дворцовый мажордом отвел цесаревне для проживания, расположившись бок о бок на диванчике.
Выслушав рассказ Осетра, Ольга долго молчала. Лицо ее все еще не заиграло былыми красками.
— Я удивлена, что ты оставил меня в живых, — сказала она потом. — Мой отец бы так не поступил…
Осетр пожал плечами:
— В конце концов, все случившееся было проделано без твоего ведома. Ты виновата разве лишь в том, что согласилась выдать себя за мою мать. Но у тебя, в общем-то, и не было иного выбора. И за это ты уже и так наказана. Постоянным страхом разоблачения, неожиданной тяжелой болезнью, собственной ненавистью… Как известно, за один проступок дважды не наказывают.
Ольга помолчала.
— Знаешь, брат, ты удивительно умеешь располагать к себе. Мне уже даже не верится, что всего полмесяца назад я тебя ненавидела!
Осетр улыбнулся:
— К счастью, ненависть тоже лечится. И я рад, что ты излечилась. А маму свою я все равно найду!
Она опять помолчала. А потом бурно вздохнула, словно сбросила с плеч неподъемный груз, и улыбнулась:
— Спасибо тебе за лечение, Остромир! — Она коснулась его руки, и в прикосновении этом несомненно ощущалась некая толика ласки. — Теперь, после всего случившегося, я знаю, что ты совсем не такой, каким выставлял тебя мой отец. Его ненависть мне понятна, хотя и он не имел права на нее. Ведь ты — его сын. Но я не должна была к тебе так относиться. Прости меня!
«Бог простит!» — хотел сказать Осетр. Но не сказал.
Зачем? Она и так изрядно пострадала от слепой веры в правоту отца. И ни к чему сыпать соль на раны. Жизнь все расставляет на свои места. Каждому воздается!
— Уже простил! — Осетр встал с дивана.
— А маму свою ты непременно найдешь, — быстро проговорила Ольга. — И если сумею, я тебе помогу.
— Договорились, Оля… Мне пора! У императора всегда имеются неотложные дела! Отдыхай и не мучай себя угрызениями совести. Ты мне нужна здоровой. И телом, и духом!
Он знал, что угрызения совести за один день не оставят ее. С этим он ничего поделать не мог. Но он знал и другое: никакого допроса с применением суперпентотала не будет. У него теперь в отношении сестры появились совсем другие планы. И вот это уже зависело только от него.
Глава шестьдесят девятая
— Ваше императорское величество! — послышался по говорильнику голос Найдена. — К вам ее высочество великая княжна Ольга!
— Просите! — Осетр отправил в небытие сетевого агента.
Через пару мгновений цесаревна появилась на пороге.
— Звал, брат? Добрый день!
— Добрый день, сестра! Садись, пожалуйста!
Ольга прошла к столу и села в кресло для посетителей.
Выглядела она теперь много лучше. Лицо порозовело, движения стали уверенными.
В общем, перед императором снова находилась принцесса.
— Как себя чувствуешь, Оля?
Цесаревна улыбнулась:
— Спасибо, Остромир, хорошо! Я почти вылечилась от угрызений совести. — Улыбка сошла с ее лица. — Однако полагаю, ты позвал меня вовсе не для того, чтобы поговорить о моем здоровье.
Нет, она была далеко не дура! Какой бы сволочью ни являлся Владислав Второй, он наградил своих детей умом.
По крайней мере, двоих из них. А с остальными еще разберемся!
— Ты права, сестра. — Осетр встал и прошелся по кабинету.
Ольга молча ждала, провожая его взглядом.
Осетр подошел к окну.
В императорский садик уже пришла осень. Березы нахлобучивали на себя желтые, а клены — оранжевые шапки. Цветовые кусты неотвратимо уходили в зимний сон. Сверху на все это смотрело пасмурное небо. От пейзажа веяло откровенным унынием.
Но в Осетре уныния не было. Хотя сомнения иногда случаются унылыми…
«Правильно ли я поступаю? — думал он, глядя в бесконечную серость неба. — Не получится ли в результате, что встреча вызовет совсем противоположные события?.. Может быть, может быть… Но если расчет верен, то должно возникнуть хоть что-то, похожее на доверие».
— Скажи, Оля! Какие у тебя отношения с великим князем Владимиром?
— С дядей? — Ольга развернула кресло в сторону окна. — Какие могут быть отношения у молодой девушки с командиром «росомах»! Время от времени встречались во дворце на балах. Слышала от него дежурные комплименты. Но не помню, чтобы говорили хоть о чем-то серьезном. Мне кажется, отец не слишком любил дядю. Считал, что тот завидует его первенству. Полагает, что судьба обделила его, что не повезло: родился вторым. Уже после всего отец как-то сказал… Мол, он бы еще понимал, кабы мятеж вознес на трон дядю. А так получилось, что подчиненные даже не ради своего командира старались, а ради… Прости, пожалуйста! — быстро проговорила Ольга, увидев, как помрачнел император.
Осетр тряхнул головой:
— Да ладно, сестра! Не извиняйся! Переживу, привык… Послушай… А что если я попрошу тебя слетать к дяде?
Она вперила в него удивленный взгляд:
— Как слетать?!
— Как обычно летают по Галактике?.. — усмехнулся Осетр. — На борту транссистемника!
