– Вот и прибыли, – с облегчением констатировал предводитель добровольных стражей порядка. – По лесу никак не проехать. Пойдем пешком. Здесь недалеко…
Все трое углубились в лес.
Через некоторое время Кантор спросил, проявляя нетерпение:
– Далеко еще?
– Пришли, – сказал председатель милиции и демонстративно остановился.
– А где?..
– Кингслейер? – удивился председатель. – Да вот же она.
– Где? – не понял сыщик, перед которым была только прогалина в лесу, заросшая кустами.
– Вот… – показал председатель перед собой.
– Где?! – На этот раз возмутился журналист.
– Ах, вижу, – сказал сыщик, чуть дрогнувшим от восхищения голосом, – вот это маскировка…
– Это что! – подхватил председатель. – Здесь прошли пятеро, вплотную к ней, и ничего не заметили. То ли куст на холме, то ли мох на кустах… И не разберешь! А недотепа Хиггинс споткнулся о корень и растянулся, чуть носом в нее не врезавшись. Начал подниматься и видит колесо чудное. Дутое, пятнистое. Думал, огромная улитка… Это он так и сказал…
И вдруг председатель резко крикнул:
– Хиггинс! Иди сюда! Расскажи господину сыщику из столицы, как ты наткнулся на эту диковину!
И только когда из-за массивного мохнатого образования, совершенно неразличимого на фоне деревьев и кустов, вышел человек, журналист тоже увидел кингслейер. И понял, что это машина, которая стоит на шести, со всей очевидностью лоснящихся пятнистых колесах, действительно чем-то напоминающих исполинскую ребристую улитку. И понял, что машина мохната и мех этот зелено-коричнево-рыжий. И пятна разных оттенков зеленого, коричневого и рыжего так перемешаны, так прихотливо размещены на «шкуре», что ни разглядеть машину, ни понять ее подлинных очертаний никак невозможно.
Появившийся человек – недотепа Хиггинс – был долговязым, сутуловатым и каким-то избыточным. У него были слишком большие руки, слишком большие ступни, слишком крупные черты лица.
В руке он демонстративно сжимал дробовик с отбитым прикладом.
– Да что рассказывать, – угрюмо сказал он, – я сначала колесо увидел, как вы сказали. Потом смотрю, а колесо-то вона к чему приделано. И всё…
– И вы сразу принялись колотить прикладом в стекло? – поинтересовался Кантор.
– Не, – покачал тяжелой головой Хиггинс, – не сразу. Я сначала обошел это… Потом ногой пнул… За шкуру ее подергал. Шкура крепкая. Потом, пойдемте, покажу… У ней с той стороны окошки…
Когда машину обошли, то выяснилось, что у нее там действительно «окошки». Это, видимо, была кабина диковинной штуки. Стекла были покрашены в те же цвета, что и «шкура» машины. И как сквозь них смотреть, совершенно непонятно.
Морда… Переднюю часть «кингслейера» хотелось назвать именно мордой… Приплюснутая и клиновидная, будто у гигантской змеи, будто у могучего хищника, она смотрела вперед себя, примериваясь к жертве. Раскосые, но подслеповатые, будто сонные, окошки были недобрыми.
И привиделось вдруг, как морок, как наваждение, что они вот сейчас прояснеют и хитрый, безжалостный взгляд вопьется в него – Кантора.
И что за этим последует?
«Она живая, только спит», – подумал Кантор, понимая, что это мистическое воспоминание из детства о страшных сказках.
– И в какое место вы били прикладом? – поинтересовался Кантор.
– Сюда… Вроде…
Кантор внимательно осмотрел указанное место.
– Обратите внимание, – сказал он, призывая присутствующих в свидетели, – ни трещины, ни царапины.
В следующее мгновение Кантор совершил поступок, который не сделал бы чести и Хиггинсу.
Он шагнул назад, молниеносно выхватил револьвер и выстрелил.
Пуля с воем рикошетировала от чудесного стекла и ушла в небо. В отличие от Хиггинса Кантор предусмотрел последствия и прикинул угол безопасного рикошета.
– И по-прежнему никакого следа, – констатировал Кантор.
– Вы думаете, там внутри есть кто-нибудь? – спросил Лендер.
Все переглянулись.
Как-то так получилось, что никто не задумывался о такой возможности с момента обнаружения удивительной находки и до сего времени.
Все невольно сделали шаг назад.
– И еще, – тихим голосом сказал председатель, – колеса… Они мягкие. Вернее всего, они наполнены газом. Но ножом их проткнуть не удалось.
